к Римлянам 8 глава — Библия — Комментарии Жана Кальвина

Глава 8

1. Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу, 2. потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти. 3. Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти, 4. чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу.

(1. Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе, которые ходят не по плоти, но по духу, 2. потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти. 3. Ибо потому, что было невозможно для закона из-за того, что ослаблялся плотию, Бог, послав Сына Своего в подобии плоти греховной, за грех осудил грех во плоти, 4. чтобы оправдание закона исполнилось в нас, ходящих не по плоти, но по духу.)

Здесь апостол вначале говорит о том, что вместе с плотью своею постоянно испытывают благочестивые, затем переходит к весьма необходимому для них утешению, о котором упоминал и до этого, а именно: даже будучи в оковах греха, уже избавлены они от власти смерти и всякого проклятия. Ныне живут они не по плоти, но по духу. Ибо соединяет он вместе три вещи: несовершенство, от которого постоянно страдают верные, милость Божию, выказанную в Его прощении и отпущении, и возрождение духа. И это в последнюю очередь, чтобы кто не льстил себе пустым мнением о том, что избавлен он от проклятия, полностью потакая при этом собственной плоти. Итак, как напрасно льстит себе плотской человек, ежели не беспокоится об улучшении собственной жизни и под предлогом благодати обещает себе безнаказанность, так и совесть набожных необоримо успокаивается в том, что знает: покуда пребывает она во Христе, свободна от всякой опасности осуждения. Теперь же надобно нам тщательно взвесить слова апостола. Он говорит, что по духу ходит не тот, кто полностью лишился всех плотских чувств, так что вся его жизнь отличается одним лишь небесным совершенством, но тот, кто постоянно трудится, покоряя и умерщвляя свою плоть, являя, что царит в нем забота о благочестии. О таких апостол не говорит, что ходят они по плоти, потому что* везде, где царит искренний страх Божий, упраздняется царствование плоти, хотя и не устраняется вся ее порча.

2) Потому что закон духа жизни. Доказательство предыдущего утверждения. Чтобы понять его, надобно обратить внимание на значение слов. Закон духа апостол называет (Добавляет: благодать оправдания и освящения, или, ежели хочешь, одним словом) в несобственном смысле Духом Божиим, окропляющим души наши кровью Христовой, и не только для того, чтобы очистить (Затем через возрождение преображает в повиновение Богу) их от греха в отношении его вины, но и для того, чтобы освятить их к истинной чистоте. Затем добавляет, что закон животворящ (ибо родительный падеж по иудейскому обычаю понимается как эпитет), откуда следует, что те, кто удерживает людей в букве закона, удерживают их в смерти. Напротив, законом греха и смерти называет он власть плоти и следующую из нее тиранию смерти. Закон Божий словно выставляется на обозрение: закон, который, уча праведности, не в силах даровать эту праведность, но скорее ввергает нас в оковы и рабство греху и смерти. Итак, смысл таков: то, что закон Божий осуждает людей, происходит потому, что, пребывая под заповедями закона, находятся они в рабстве у греха и остаются повинными смерти. Дух же Христов, упраздняя в нас беспорядочные вожделения плоти и греховный закон, одновременно и избавляет нас от повинности смерти.

Если же кто возразит, что прощение, коим покрываются наши преступления, зависит таким образом от возрождения, ответ весьма прост: Павел говорит здесь не о причине прощения, а о том способе, которым избавляемся мы от вины. Он отрицает, что получаем мы это от внешнего учения закона, но лишь когда обновляемся Духом Божиим, тогда и оправдываемся по незаслуженному прощению, чтобы проклятие греха более не тяготело над нами. Итак, смысл предложения таков, как если бы Павел сказал: благодать возрождения никогда не отделена по времени от вменения праведности. Я не дерзну вместе с некоторыми принять закон греха и смерти за закон Божий, потому что* речь апостола покажется тогда весьма грубой. Хотя грех и порождает смерть, усиливаясь в человеке, Павел, однако, ранее отмел такое толкование. Но не согласен я и с мнением тех, кто закон греха истолковывает как похоть плоти, как если бы Павел сказал, что он является ее победителем. Ибо немного спустя достаточно ясно (как думаю) говорит он о незаслуженном отпущении, дающем нам спокойный мир с Богом. Я предпочел бы удержать слово «закон», а не переводить его вместе с Эразмом как «право» или «власть», потому что* Павел сознательно намекает здесь на закон Божий.

3) Как закон, ослабленный плотию. Теперь следует пояснение приведенного доказательства, а именно: что Господь по незаслуженному Своему милосердию оправдывает нас во Христе, что для закона было невозможно. Но поскольку предложение сие весьма знаменательно, давайте обсудим его по частям. Здесь говорится о прощении или о незаслуженном оправдании, коим Бог примиряет нас с собою, и это явствует из заключительной фразы, где апостол добавляет: ходящие не по плоти, но по духу. Ибо, если бы Павел захотел сказать, что дух возрождения помогает нам победить грех, к чему было бы это добавление? Однако оно весьма уместно, если, пообещав верным незаслуженное отпущение, ограничивает он учение свое лишь теми, кто к вере присоединяет покаяние, и не злоупотребляет милосердием Божиим для угождения плоти. Затем следует отметить, какую приводит он причину. Ибо учит, каким образом разрешает нас от вины благодать Христова. Что касается отдельных слов, то το αδύνατον закона без сомнения относится к бессилию и ущербности, как если бы было сказано: Бог изобрел средство, коим устраняется бессилие закона. Сочетание же εν ω, которое Эразм перевел как «ea parte qua — в той части», я, считая его относящимся к причине, предпочел перевести как «eo quod — потому что». Хотя, возможно, у известных греческих авторов и не встречается такая форма речи, но, поскольку апостолы иногда употребляют еврейские фразы, перевод сей не должен казаться грубым.

Разумные читатели с готовностью согласятся, что здесь выражена причина той ущербности, как немного спустя еще раз скажем об этом. И хотя Эразм заменяет главное слово, мне кажется, что контекст говорит о другом. Эразма обманул союз και, заставив его вставить глагол «представил». Я же считаю, что он вставлен для усиления смысла. Если только кому-нибудь не покажется лучшим предположение одного знатока греческого, который эту часть предложения, «за грех», присоединяет к тому, что говорится ранее: «Бог послал Сына Своего в подобии плоти греха и за грех». Я же следую тому, что считаю подлинным смыслом слов Павла. Теперь же перехожу к самой сути. Павел ясно утверждает: потому грехи отпускаются нам смертью Христовой, что невозможно было для закона принести нам праведность. Откуда следует: закон заповедует больше, чем мы можем исполнить, потому что*, если бы были мы способны исполнить закон, напрасно было бы нам изыскивать средства извне. Поэтому абсурдно измерять заповеди закона человеческими силами, словно Бог, требуя справедливого, смотрит на то, какова и что может наша природная способность.

Ослабленный плотию. (Говорит, что от закона не могли произойти нам ни спасение, ни праведность. И чтобы кто не отнес сие к обрядам, открыто говорит, что бессилие это проистекает не от порока закона, а от немощи плоти. Другими словами: закон достаточен для нашего оправдания в том, что касается его учения, потому что* содержит совершенное правило праведности. Однако плоть наша не может достичь этой праведности.) Чтобы кто не подумал, что апостол не вполне благочестиво обвиняет закон в бессилии, или не отнес бы всего этого лишь к обрядам, Павел открыто говорит, что сей недостаток проистекает не от порока закона, а от порочности нашей плоти. Ибо следует признать, что если бы кто основательно исполнил закон Божий, то оказался бы праведным перед Богом. Итак, не отрицает он, что закон достаточен для нашего оправдания, в отношении своего учения, содержащего совершенное правило праведности. Однако, поскольку наша плоть не достигает этой праведности, вся сила закона пропадает и сходит на нет. Поэтому опровергается заблуждение или скорее безумие тех, кто думает, что силы оправдания лишаются лишь обряды. Ведь Павел открыто заявив, что порок этот пребывает в нас, тем самым исключил его из учения закона. Далее, немощь закона разумей так же, как привык апостол употреблять слово ασθενεια, не только в качестве небольшой слабости, но и как полное бессилие, говоря тем самым, что закон абсолютно не важен для обретения праведности. Итак, видишь теперь, что мы полностью лишены праведности по делам. Потому и прибегаем мы к праведности Христовой, что в самих нас ее нет. Это необходимо знать прежде всего, потому что* никогда не облечемся мы в праведность Христову, если сначала не удостоверимся в том, что нет в нас никакой собственной праведности. Слово же «плоть» всегда означает одно и то же, а именно: нас самих. Итак, закон Божий делает для нас бесполезным порча нашей же природы, потому что*, показывая нам путь жизни, закон не уводит нас от пропасти, низвергающей в погибель.

Бог послал Сына Своего. Лишь теперь говорит он о том, как (Господь утвердил нас в праведности через Сына, облекая Его в нашу плоть, чтобы в этой же плоти удовлетворил Он Его праведному суду, в той же плоти, в которой был Он оскорблен преступлением. И эта плоть, хотя и неоскверненная никакими пороками, несла в себе подобие греховной плоти. Во-первых, чтобы смерть обошлась с нею со всей своею силой как с той, которая ей подлежит, а затем, потому что* надо было первосвященнику нашему испытать и выдержать те скорби, которые переносим мы сами, чтобы стал Он склонен нам сочувствовать и сопереживать.) небесный Отец восстановил в нас праведность через Сына Своего, а именно: осудив грех в самой плоти Христовой. То есть, Он упразднил вину, словно уничтожив рукописание, делавшее нас повинными перед Богом. Ибо осуждение греха утвердило нас в праведности, потому что* так разрешаемся мы по упразднении вины нашей, что Бог считает нас за праведных. Однако апостол говорит, что Христос был послан прежде всего для того, чтобы внушить нам мысль: в нас самих нет никакой праведности, если праведность эта происходит от Него. И напрасно люди уповают на свои дела, будучи праведными лишь по милости, и заимствуя праведность от того умилостивления, которое совершил Христос в Своей плоти. Говорит же, что пришел Он в подобии плоти греховной, потому что*, хоть и не была плоть Христова осквернена никакими пороками, однако по виду своему была похожей на плоть согрешающую, поскольку вынесла кару, полагавшуюся за наши преступления. Несомненно, что смерть применила к ней всю свою силу, как если бы эта плоть была ей подвержена по закону. И поскольку надобно было первосвященнику нашему по опыту Своему научиться тому, что значит

помогать немощным, Христос и восхотел испытать наши немощи, чтобы стать склонным к состраданию, в чем также проявилось некое подобие греховной плоти.

За грех. (Называет же грех осужденным, потому что упразднено и уничтожено его царство, которым он нас стеснял. Или, скорее, упразднена была вся сила греха, когда Христос противопоставил Себя ей. За грех, то есть, через удовлетворение, выказанное Христом, Который за нас сделался грехом, сиречь καθαρμα или умилостивлением. Так апостол говорит и во Втором Послании к Коринфянам. Не знавшего греха, сделал за нас грехом, чтобы стали мы в Нем праведностью Божией.) Я уже сказал, что некоторые толкуют сие о цели или причине, почему Бог послал Сына Своего, а именно: чтобы принести удовлетворение за грех. Златоуст и многие после него думали несколько грубее: грех был осужден за грех, поскольку неправедно и незаслуженно совершил над Христом насилие. Я признаю, что Он пострадал за грешников, Сам будучи праведным и невинным, и что лишь так могла быть принесена цена нашего искупления; но не могу найти причину, почему слово «грех» здесь должно разуметься иначе, нежели умилостивляющая жертва, которая по-еврейски зовется אשם (ашем) как и Эллины называют κάθαρμα ту жертву, с которой соединено проклятие. Так Павел во 2-м Послании к Коринфянам 5:21 говорит, что Христос, не знавший греха, сделался за нас грехом, чтобы мы стали в Нем праведностью Божией. Предлог же περι указывает здесь на причину, как если бы было сказано: за ту жертву, или ради возложенного на Христа греховного бремени, грех по праву был упразднен, чтобы не держать нас больше в своем подчинении. Ибо осужденным называет он его метафорически, как лишенного своей силы, потому что* Бог больше не обвиняет тех, прощение которых породила Христова жертва. Если же скажем, что было упразднено тяготившее нас царство греха, смысл останется тем же. Поэтому Христос воспринял то, что принадлежало нам, чтобы передать нам то, что принадлежало Ему. Ибо, восприняв наше проклятие, Он одарил нас Своим благословением. Павел добавляет: во плоти, чтобы укрепить наше упование, когда увидим мы, что грех в самой природе нашей побежден и изничтожен. Ибо отсюда следует, что природа наша воистину причастна Его победе. О чем апостол тут же заявляет.

4) Чтобы оправдание закона исполнилось. (Праведностью называет он послушание Христово, которое вменяется нам, будучи выказанным в нашей же плоти, чтобы по Его благодеянию считались мы праведными. Однако обретаем мы ее лишь тогда, когда принимаемся в общение со Христом, связанные с Ним узами Духа. Где Дух, там возрождение. Поэтому апостол добавляет: не по плоти. Этим он хочет сказать, что последствие сего союза вечно и одновременно указывает на цель, почему соединяемся мы со Христом, а именно: на духовную жизнь, чтобы Христос не считался служителем греха.) Разумеющие это так, что люди, обновленные Духом Христовым, исполняют закон, вносят измышление совершенно противное смыслу апостольских слов. Ибо верные, странствуя в этом мире, не могут преуспеть до такой степени, чтобы исполнилось в них оправдание закона. Итак, сие надобно относить к прощению, потому что*, когда принимаем мы Христово послушание, то тем самым удовлетворяем закону и считаемся праведными. Ибо совершенство, требуемое законом, потому и было представлено во плоти, чтобы суровость его не могла нас более осудить. Однако, поскольку Христос не сообщает Своей праведности никому, кроме тех, кого соединил с Собой узами Своего же Духа, затем упоминается и о возрождении, чтобы Христос не считался служителем греха. Ведь многие склонны обращать в плотскую вседозволенность все, что говорится о милосердии Божием. Другие же злостно клевещут на это учение, как если бы угашало оно усердие к праведной жизни.

5. Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном. 6. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир, 7 потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. 8. Поэтому живущие по плоти Богу угодить не могут.

(5. Ибо те, кто по плоти, о плотском помышляют, а те, кто по духу — о духовном. 6. Помышление плотское, безусловно, — смерть, а помышление духовное — жизнь и мир, 7 потому что плотское помышление — вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряется, потому что не может. Итак, те, кто по плоти, Богу угодить не могут.)

5) Ибо живущие по плоти. (Апостол проводит различие между духом и плотью, чтобы от противного доказать свое утверждение: благодать Христова не предназначена ни для кого, кроме тех, кто возрожден Духом и стремится к невинности. Ибо те, кто живет по плоти, все свои усилия направляют на плотское. А последние не могут породить ничего, кроме смерти. Поэтому все такие исключаются из надежды на жизнь. Это не относится к тем, кто, будучи наделен Духом Божиим, размышляет о духовном, кто приносит плоды жизни. Итак, везде, где царствует Дух, имеется признак спасительной благодати Божией. Там же, где имеется царство плоти, явствует, что еще не пришла туда благодать Божия. Однако, чтобы разобрать все это по отдельности, пусть то, что сказал он вначале: живущие по плоти помышляют о плотском, считается доказательством от причины к следствию. Другую же часть предложения относит он к духовным. Далее, то, что люди живут по плоти, означает, что пребывают они лишь в том, что принадлежит их природе. Ибо плоть и сущность ветхого человека означают одно и то же. В том же смысле говорит апостол, что по плоти живут те, кто еще не возрожден. По духу же те, в ком присутствует царство Духа.) Апостол проводит различие между плотью и духом не только для того, чтобы от противного доказать сказанное им выше, а именно: что не прилежит благодать Христова никому, кроме возрожденных духом и стремящихся к невинности, но и для того, чтобы подкрепить верных своевременным утешением, чтоб не пришли они в отчаяние, осознавая за собой множество немощей. Ведь поскольку избавлены от проклятия лишь те, кто ведет духовную жизнь, могло бы показаться, что все смертные лишены надежды на спасение. Ибо кто будет найден украшенным такою ангельской чистотою, что уже не будет иметь дел с плотью? Поэтому необходимо было добавить сие пояснение, что значит жить по плоти и ходить по плоти. Вначале Павел не проводит здесь четкого различения, однако, как увидим мы впоследствии, его намерение состоит в том, чтобы дать верующим благую надежду, хоть и привязаны они до сих пор к своей плоти, лишь бы не переставали обуздывать свои вожделения и позволяли руководить собой Духу Святому. Говоря, что плотские помышляют или заботятся о плотском, свидетельствует, тем самым, что к плотским принадлежат не воздыхающие о небесной праведности, а полностью приверженные миру сему. Поэтому глагол «помышлять», о чем уже было сказано, я поставил вместо του φρονειν, чтобы читатель знал: лишь те исключены из числа сынов Божиих, кто, будучи предан мерзостям плоти, прилагают все усилия и помыслы к удовлетворению превратных похотей. Во второй же части предложения апостол увещевает верных к благой надежде, если чувствуют они, как возносятся Духом к помышлениям о праведности. Ибо везде, где царствует Дух, имеется признак спасительной Божией благодати. И нет места благодати там, где, угасив Дух, царит одна плоть. Впрочем, повторю здесь кратко то, о чем уже говорил я ранее: жить по плоти или во плоти означает то же, что и быть лишенным дара возрождения. И таковы все, кто пребывает лишь в том, что (как обычно говорят) принадлежит одной природе.

6) Помышления плотские. (Поэтому данную фразу следует понимать так, что объемлет она все, относящееся к причине, от разума до воли. Я не мог лучше передать греческое слово φρόνημα.. Теперь апостол доказывает от противного, что не способны вместить Христово благодеяние те, кто пребывают во плоти. Ведь всей своею жизнью стремятся они к смерти. И место сие знаменательно, чтобы научились мы, что природа наша не порождает ничего, кроме того, что низвергает нас в погибель. Апостол противопоставляет этому другую часть предложения, чтобы яснее показать: не от плоти происходит все, что только способствует жизни. Ибо все, что приписывается Духу, отнимается у плоти. Итак, один дух есть Тот, от Кого происходят жизнь и плод спасения. Под миром же разумей все принадлежащее счастью. Так мы начинаем понимать, как все благодатные дары Божии, и даже добрые дела, способствуют нашему спасению. Хотя напрасно кто захочет приписать из-за этого спасение своим делам. Итак, от того лишь обретаем мы благо, что причастны ко Христу, а не по какому-либо достоинству ли нашему, или дел наших.) Эразм перевел «чувствование», а древний переводчик «благоразумие». Однако, хотя и несомненно то, что у Павла το φρονημα означает то же, что у Моисея означается как «помышления сердца», и что этим словом охватываются все чувства души — от разума и понимания до ее ощущений, — мне кажется, что лучше подходит здесь термин «помышление». Хотя Павел использует здесь причинную частицу γάρ, я не сомневаюсь в том, что делает он это не просто для того, чтобы подтвердить уже сказанное. Ибо здесь мы видим некий вид уступки: потому что* кратко определив, что значит жить по плоти, он уже сказал о том, какой конец ждет всех преданных этой плоти. Поэтому от противного доказывает теперь, что не способны к восприятию благодати Христовой те, кто живет по плоти. Поелику всей своею жизнью стремятся они к смерти. Знаменательное место, из которого научаемся, что ход природы низвергает нас в гибельную пропасть. Потому что от нас самих не рождается ничего, кроме приводящего к смерти. И тут же противопоставляет он другую часть предложения, в которой учит: ежели что в нас и способствует жизни, значит явил Свою силу Дух. Ведь от плоти не произойдет даже искры жизни. Называет помышления духовные жизнью, потому что* они животворны или ведут к жизни. Под именем же мира по еврейскому обычаю разумеет он все относящееся к счастью. Ибо все, что производит в нас Дух Божий, направлено на наше блаженство. Но напрасно кто будет приписывать из-за этого спасение делам. Ибо, хотя Бог и начинает наше спасение и завершает его, преображая нас в Собственный образ, Его благоволение есть единственная причина того, что делает Он нас причастниками Христу.

7) Потому что плотские помышления. Затем апостол присовокупляет доказательство того, что уже сказал ранее: именно: от усилий плоти не происходит ничего, кроме смерти, потому что* враждебна она воле Божией. Воля же Божия является правилом праведности. Откуда следует, что неправедно все, что так или иначе от этой воли отступает. А если неправедно, то и смертоносно. Ведь напрасно бы кто ожидал жизни, если бы Бог был к нему враждебен (Противник) или им оскорблен. Ибо смерть неизбежно следует за Его гневом, будучи мщением этого гнева. Обратим здесь внимание на то, что воля человеческая во всем противится воле Божией. Ибо насколько отлична порочность от правоты, настолько же подобает нам отличаться от Бога.

Ибо закону Божию. Изъяснение предшествующего предложения. Ибо апостол говорит, каким образом все помышления (Ибо когда Господь являет Свою волю в законе, они же полностью этому закону противятся, отсюда следует, что ведут с волею Божией войну. Итак, согласно апостолу, волю Божию подобает искать в законе.) плоти воюют с волей Божией. Поелику воля Божия явствует только там, где Сам Бог ее открывает. Ведь в законе Он показывает нам, что Ему угодно. Поэтому желающие исследовать, насколько соответствуют они воле Божией, все свои помыслы и усилия сверяют с данной нормой. Хотя в мире и не происходит ничего без руководства тайного божественного провидения, говорить под этим предлогом, что все происходящее происходит с одобрения Бога — нетерпимое богохульство. Сегодня так клевещут отдельные безумцы. Ибо безумно различие между правым и порочным, которое закон открыто и отчетливо выставляет перед нашим взором, искать в потаенных лабиринтах провидения. Так что, есть у Господа тайный (так сказать) совет, коим управляет вселенной по Своему желанию. Однако, поскольку он непостижим для нас (Оставим его Богу. Достаточно нам знать: дела наши угодны Ему, ежели соответствуют правилу закона, и не угодно Ему все, что происходит вопреки закону), пусть мы научимся воздерживаться от чрезмерного его исследования. Между тем, непреложно следующее: Богу не угодно ничего, кроме праведности, и о делах наших можно судить лишь в соответствии с законом, в котором Бог не ложно засвидетельствовал о том, что Ему угодно, и что не угодно.

Да и не могут. Вот способность свободной воли, которую софисты никак не могут достаточно превознести. Несомненно, что Павел красноречиво говорит здесь как раз о том, что они изо всех сил отрицают: невозможно нам покорить свои чувствования в послушание закону. Софисты предполагают, что сердце может склоняться в любую сторону, лишь бы помогало ему внушение Духа, и что у нас имеется свободный выбор между добром и злом, так что Дух лишь отчасти в этом нам способствует. Нам же принадлежит избирать или отвергать [доброе]. Также измышляют они некие добрые побуждения, которыми добровольно готовим мы себя к благодати. Павел же, напротив, объявляет, что сердце наше исполнено ожесточения и неукротимого чванства, так что по природе никогда не склоняется к покорению себя божественному игу. И говорит он не о том или ином чувствовании, а говорит в общем, охватывая все побуждения, рождающиеся в нас самих. Итак, пусть далека будет от христианского ума сия языческая философия о свободной воле. И пусть каждый признает себя рабом греха, каким на самом деле и является, чтобы освободиться по благодати Христовой (Благодати Божией). Другой же свободой глупо хвалиться.

8) Поэтому живущие по плоти. Противопоставительную частицу δε я не случайно перевел как указывающую на причину. Ведь апостол заключает из вышесказанного, что все предающие себя похотям плоти отвратительны Богу. И здесь он подтверждает сие положение, говоря, что все не живущие по Духу чужды Христу, потому что* лишены небесной жизни.

9. Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его. 10. А если Христос в вас, то тело мертво для греха, но дух жив для праведности. 11 Если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас.

(9. Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его. 10. А если Христос в вас, то тело мертво по причине греха, но дух жив по причине праведности. 11 Если, говорю, Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела по причине Духа Своего, живущего в вас.)

9) Но вы. (Апостол переходит теперь к изъяснению общего положения, потому что* имеет оно большую выразительность, словно … направляет.) Здесь апостол общее утверждение, адресованное тем, кому он писал, старается объяснить через предположение. Не только для того, чтобы, собственным образом адресуя им свою речь, сильнее их затронуть, но и чтобы твердо заключили они из вышеприведенного определения, что принадлежат к числу тех, с которых Христос снял проклятие закона. Одновременно, объявляя (Изъясняет вторую часть), на что способен Дух Божий в избранных и какие производит он плоды, апостол увещевает их к обновлению жизни.

Если только Дух Божий. Уточнение, добавленное к вышесказанному, чтобы побудить слушателей к самоисследованию, чтобы не напрасно претендовали они на имя христиан. Сие есть несомненнейший признак, по которому различаются сыны Божии от сынов мира сего, если возрождены они Духом Божиим к невинности и святости. Представляется, что апостол намеревался не столько обличить лицемеров, сколько дать верным повод для похваления вопреки превратным ревнителям закона, для которых больше значила мертвая буква, чем внутренний дух. Далее, место сие учит нас тому, что Павел до сих пор под именем Духа разумел не ум или понимание (сторонниками свободной воли зовущееся высшей частью души), а небесный дар. Ибо изъясняет он, что духовные — это не те, кто по собственному побуждению повинуется разуму, но те, кем управляет Дух Божий. Однако называются они живущими по Духу не потому, что исполнены этого Духа (чего еще ни с кем не бывало), а потому что имеют пребывающий в них Дух, хотя бы и чувствовали, что есть в них также остатки плоти. Дух же не может пребывать так, чтобы не занимать высшие части души. Ибо следует отметить, что человек именуется по своей преимущественной части.

Если же кто Духа Христова не имеет. Апостол добавляет эту фразу, чтобы показать, сколь необходимо для христиан отречение от плоти. Ведь царство Духа есть упразднение плоти, и те, в которых Дух не царствует, не принадлежат Христу. Итак, не христиане те, кто служит плоти. Ибо те, кто отделяет Христа от Его же Духа, делают из Него мертвого идола или даже труп. Следует всегда держаться следующего апостольского совета: незаслуженное отпущение грехов нельзя отделить от духа возрождения. Поелику это значит как бы разделять Христа пополам. Если это истинно, то удивительно, что противники Евангелия обвиняют нас в превозношении: мы якобы дерзко утверждаем, что в нас обитает Дух Христов. Ибо нам надо либо отречься от Христа, либо признаться, что через Его же Дух мы являемся христианами. Безусловно, ужасно слышать, что люди до такой степени отступили от Христа, что не только считают себя христианами без Духа Христова, но и высмеивают веру других. Но такова философия папистов. И пусть читатели обратят внимание на следующее: Дух иногда зовется Духом Бога Отца, а иногда Духом Христовым. Это происходит не только потому, что на Христа, потому что* является Он нашим Посредником и Главою, излилась вся полнота Духа, чтобы от Него каждому из нас уделялась своя доля благодати, но и потому, что один и тот же Дух общ для Отца и Сына, у Которых одна сущность и одно вечное божество. Поскольку же у нас нет иного общения с Богом, кроме как через Христа, апостол мудро спускается от Отца, кажущегося находящимся далеко от нас, к более близкому Христу.

10) А если Христос в вас. Сказанное им ранее о Духе ныне говорит он о Христе, чем означается тот способ, коим обитает в нас Христос. Ибо, как посвящает Он нас Себе во храм через Свой Дух, так же и обитает в нас через этот же Дух. Теперь он более четко изъясняет то, о чем мы уже упоминали: что сыны Божии считаются духовными не вследствие полного и абсолютного совершенства, но только вследствие начавшегося в них обновления жизни. Сказано же это здесь для того, чтобы разрешить сомнение, способное иначе долго нас мучить. Ибо какую бы часть в нас ни занимал Дух, видим мы, что другая часть все еще пребывает в смерти. Итак, апостол отвечает: животворящая сила находится в Христовом Духе, сила, способная поглотить нашу смертность. Откуда следует (Поэтому), что надобно терпеливо ждать, пока не истребятся в нас остатки греха. Далее, читателям уже было сказано, чтобы под словом «дух» (Чтобы не … разуметь) разумели они не нашу душу, а Дух возрождения, Которого Павел зовет жизнью не только потому, что Он живет и царствует в нас, но и потому, что животворит нас силою Своею, доколе по упразднении смертной плоти не обновит (Добавь, причем ради праведности, в которой имеется сила истребить грех) нас совершенно. Как и наоборот, слово «тело» означает здесь ту грубую массу, которая еще не очищена Духом Божиим от земной скверны, и которая мыслит одни лишь грубые вещи. Ибо иначе было бы абсурдным приписывать телу вину за грех. Напротив, это душа наша не является жизнью, чтобы жить ей не самой от себя. Итак, смысл слов Павла таков: хотя грех и приговаривает нас к смерти, покуда остается в нас порочность первой природы, Дух Божий все равно является победителем. И не мешает нам то, что наделены мы лишь Его начатками, потому что* даже одна Его искра уже является семенем жизни.

11) Если же Дух. Подтверждение предыдущего предложения (Предшествующего), исходящее из понятия производящей причины. Смысл здесь таков: если Христос воскрес силою Духа Божия, а Дух обладает вечной силой, значит эту же силу будет проявлять (То же, что иногда зовется Он Духом Божиим, а иногда Духом Христовым, в том означается единство их божества) Он и в нас. Апостол считает несомненным, что в лице Христа явлен был пример той великой силы, которая относится ко всему Его телу, то есть к Церкви. Поскольку же автором воскресения делает он Бога, то и приписывает Ему животворящий Дух.

Кто воскресил. Этим перифразом описывает апостол того же Бога, что больше подходит настоящей его цели, чем если бы он просто назвал Его по имени. По той же причине славу воскресшего Христа приписывает он Богу Отцу. Ибо это более действенно доказывает утверждаемое им, чем если бы сила эта приписана была Христу. Ведь можно было бы возразить: Христос для воскресения Своего воспользовался той силой, которой совершенно лишены остальные люди. Однако, говоря, что Бог воскресил Христа Своим Духом, Которого сообщил и нам, он отвел все возражения, способные помешать нам иметь твердую надежду на воскресение. И это нисколько не противоречит другому утверждению (Ин 10:18): Имею власть положить душу Мою, и снова взять ее. Христос, безусловно, воскрес Сам по Себе и Своею собственной силой; но, как имеет Он привычку приписывать Отцу все, что находится в Нем от божественной силы, так и апостол вполне подходяще перенес на Отца все, что было во Христе в собственном смысле божественным делом. Смертными же телами называет он все, что еще остается в нас подверженного смерти, как был у него обычай называть этим именем грубейшую часть нашего естества. Откуда заключаем, что ведет он речь не о последнем воскресении, которое имеет совершиться в один миг, а о постоянном действии Духа, коим, понемногу умерщвляя остатки плоти, восстанавливает Он нас к небесной жизни.

12. Итак, братия, мы не должники плоти, чтобы жить по плоти; 13. ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете. 14. Ибо все, водимые Духом Божиим, суть Сыны Божии.

(12. Итак, братия, мы должники не плоти, чтобы жить по плоти; 13. ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете. 14. Ибо все, водимые Духом Божиим, суть Сыны Божии.)

12) Итак, братия. Завершение предыдущей мысли. Ибо ежели следует отречься от плоти, не должно иметь нам с нею никакого дела. Наоборот, если надобно, (Чтобы мы повиновались Его повелениям) чтобы царствовал в нас Дух, абсурдно было бы не слушаться Его повелений. Речь Павла здесь несколько ущербна, потому что* опускает он вторую часть антитезиса, что мы являемся должниками Духа. Однако смысла это никак не затемняет. Вывод же сей имеет силу одобрения, как и всегда следует черпать ободрение из учения Божия. Так и в другом месте, Еф 4:30, увещевает нас апостол не огорчать Духа, Которым мы были запечатлены на день воскресения. Также в Гал 5:25: Если живем мы Духом, то и будем ходить по Духу. Это происходит тогда, когда отвергаем мы плотские похоти и отдаем себя как бы в рабство праведности Божией. Так здраво и следует нам рассуждать, не так, как некоторые привыкли богохульствовать и болтать, что следует-же сомневаться, потому что* ничего не находится в нашей власти. Если же мы благодать Его, дарованную нам, угашаем небрежением и презрением, то как бы воюем с Богом.

13) Ибо если живете по плоти. Здесь апостол добавляет угрозу, чтобы еще жестче рассеять всякие мечтания, чем также опровергаются те, кто претендует на оправдание верою без Христова Духа. Хотя они достаточно обличаются и собственной совестью, потому что* нет упования на Бога там, где не присутствует любви к праведности. Истинно, что мы оправдываемся во Христе, одной лишь милостью Божией, однако истинно и то, что все оправдываемые призываются Господом к жизни, достойной их призвания. Итак, пусть верные научатся, что приняты они не только в оправдание, но и в освящение, как и Дух дан нам для обеих этих целей, чтобы не разделяли мы Его своею половинчатой верой.

А если Духом умерщвляете. Так апостол уточняет свое предложение, чтобы не ввергнуть в отчаяние благочестивых, которые еще сознают за собой многие немощи. Ибо как бы ни были мы до сих пор подвержены грехам, ничто не угрожает обетованной нам жизни, лишь бы шли мы по пути умерщвления плоти. И не требует он от нас буквального умерщвления плоти, а только лишь старания господствовать над своими похотями.

14) Ибо все, водимые Духом Божиим. Доказательство предшествующего утверждения. Ибо апостол учит, что лишь те числятся среди детей Божиих, кто управляются Его Духом. Поелику Бог отличает Своих по этому признаку. Так опровергается пустое притязание лицемеров, которые присваивают себе имя без самой вещи, а верные воодушевляются к несомненному упованию на собственное спасение. Итог таков: сыны Божии суть те, кто водится Духом Божиим. Все сыны Божии суть наследники вечной жизни. Итак, все, водимые Духом Божиим, должны быть уверены в вечной жизни. Доказательство средней посылки здесь опущено, потому что* она не вызывает сомнений. Впрочем, подобает нам отметить, что действие Духа многообразно. Ибо Он присутствует повсюду, и все творения живут и движутся Им. В людях же имеются особые действия Духа, весьма разнообразные. Но здесь апостол разумеет освящение, коим Господь не удостаивает никого, кроме своих избранных, отделяя их Себе в сыновья.

15. Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем «Авва Отче!« 16. Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы дети Божии. 17. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним прославиться. 18. Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас.

(15. Потому что вы не приняли духа рабства опять в страх, но приняли Духа усыновления, Которым взываем «Авва Отче!« 16. Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы дети Божии. 17. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним прославиться. 18. Ибо думаю, что нынешние временные страдания не равны той славе, которая откроется в нас.)

Здесь апостол подтверждает (Учит теперь, каким образом суть сыны Божии те, кто водим Духом Божиим, пользуясь доводом, взятым из следствия, ведь сию уверенность внушает нам Дух) несомненность того упования, в котором ранее велел успокоиться верным, и притом по особому воздействию Духа, потому что* Он дан нам не для того, чтобы повергать нас в страх и трепет, а скорее для того, чтобы утихомирив всякое волнение, возвращая наш ум в состояние спокойствия, побудить нас к уверенному и свободному призыванию Бога. Итак, он не только развивает то доказательство (Не причастны благодати Христовой те, кто не обновлен Его Духом. Однако к этому присовокупляет он и вторую мысль, о которой говорил ранее, — об отеческом благоволении Божием, по которому прощает нам, несмотря на то, что мы все еще страданием великой немощью), о котором говорил ранее, но еще больше настаивает на второй мысли, которую присоединяет к первой. А именно: он говорит об отеческом милосердии Божием, по которому Он прощает Своим людям немощи и пороки плоти, коими те до сих пор мучаются. Учит он, что вера в это становится для нас несомненной из-за воздействия Духа усыновления, Который не дал бы нам упование в молитве, если бы одновременно не запечатлел незаслуженное прощение. И чтобы еще больше проиллюстрировать эту мысль, он говорит о двойном духе: одного зовет духом рабства, который получаем мы от закона, а другого — Духом усыновления, Который приходит к нам от Евангелия. Первый по его словам дан нам для страха, второй же — для спокойствия.

Из подобного сравнения противоположностей еще больше явствует та несомненность нашего спасения, которую он и хотел подтвердить. Тем же самым сравнением пользуется автор Послания к Евреям (12:18), говоря, что мы приступили не к горе Синай, где все было столь страшным, что народ, словно услышав собственный смертный приговор, молил, чтобы больше к нему не обращались, и даже Моисей признался в своем страхе, но приступили к Сиону, горе Господней, и граду Его, небесному Иерусалиму, где находится Посредник нового Завета Иисус. Из употребленного наречия мы заключаем, что закон здесь сравнивается с Евангелием, потому что* сие бесценное благословение Сын Божий принес нам с пришествием Своим, так что нас более не удерживает рабское подзаконное положение. Однако не думай, что никто до пришествия Христова не был наделен Духом усыновления, или что все, принявшие закон, были рабами, а не сынами. Ибо апостол скорее сравнивает служение закона с евангельским устроением, нежели одних людей с другими.

Признаюсь, что здесь верным говорится о том, насколько щедрее ныне к ним Бог, нежели был некогда к отцам во времена ветхого завета, однако сие относится к внешнему устроению, и лишь в этом отношении превосходим мы отцов. Поелику вера Авраама, Моисея и Давида была превосходнее нашей, хотя по виду Бог и удерживал их под детоводительством закона, так что они не перешли в ту свободу, которая, под конец, явилась нам. Одновременно следует отметить, что здесь намеренно из-за лжеапостолов буквалистские ученики закона противопоставлены верующим, которых Христос, Небесный Учитель, побуждает не только звуком Своего голоса, но и внутренне учит воздействием Своего же Духа. И хотя в законе содержится завет благодати, он изымает его оттуда, потому что*, противопоставляя закону Евангелие, имеет в виду лишь то, что было присуще закону самому по себе, а именно: повелевать, запрещать и смертным приговором обуздывать преступников.

Так что апостол говорит здесь о том качестве закона, которым он отличатся от Евангелия. Или же, если кому будет угодно, он выставляет перед нами голый закон, по которому Бог обращается с нами в зависимости от наших дел. Так, стало быть, следует думать об отдельных людях: среди иудейского народа во времена провозглашения закона и после его провозглашения благочестивые были просвещаемы тем же Духом веры. Поэтому в их сердцах была запечатлена та же надежда на вечное наследие, залогом и печатью которой является Дух. Разница лишь в том, что в царствии Христовом Дух излит щедрее и изобильнее. Если же смотреть на само устроение, то покажется, что спасение впервые явилось лишь тогда, когда Христос был явлен во плоти. Ибо в ветхом завете все было сильно затемнено по сравнению с ясностью Евангелия. Затем, ежели закон рассматривать сам по себе, не может он ничего, кроме обуздывания страхом смерти людей, находящихся в несчастном рабстве. Поелику не обещает он никакого блага, кроме как при определенном условии, провозглашая при этом смерть всем своим нарушителям. Поэтому, как под законом царствовал дух рабства, тяготившего совесть страхом, так же во времена Евангелия царствует дух усыновления, свидетельством спасения веселящий (Утешающий) наши души. Заметь же, что здесь страх соединяется с рабством, потому что* иначе и быть не может, так как закон мучает и терзает души горестным беспокойством, покуда сохраняется его власть. Поэтому для их успокоения нет иного средства, нежели если Бог простит нам наши грехи, как отец прощает своих сыновей.

Которым взываем. Апостол изменил здесь лицо говорящего, чтобы выразить общую для всех святых участь, как бы говоря: Вы приняли Духа, Которым вы, как и мы, остальные верующие, непрестанно взываете. И немалое ударение падает здесь на то, что имя Отца призывает он от лица верующих. Повторение же имени разными словами служит усилению смысла. Ибо Павел хочет сказать, что ныне по всему миру провозглашено милосердие Божие, так что повсюду призывается оно на разных языках, как заметил и Августин. Итак, хочет он выразить то, в чем согласны все народы. Откуда следует: уже ничто не различает эллина от иудея, соединенных друг с другом в этом призывании. Иначе выражается пророк Исаия (19:18), объявляя, что язык Ханаана станет общим для всех, однако смысл такой же, потому что* относится он не к внешней идиоме, а к согласию сердец в почитании Бога и к общему усердию в чистом Ему поклонении. Слово же «взываем» поставлено здесь для выражения упования, как если бы было сказано: мы просим, не сомневаясь, но бестрепетно возносим к небесам свой голос. Ведь даже во времена закона верные называли Бога Своим Отцом, однако не с таким великим упованием, поскольку завеса не позволяла им приближаться к святилищу. Ныне же там, где доступ явлен нам кровью Христовой, позволительно нам по семейному и словно в открытую хвалиться тем, что мы дети Божии. Отсюда и рождается сие взывание. Так исполняется пророчество Осии (2:25): скажу им: Вы — мой народ, а они ответят: Ты — наш Бог. Ибо чем яснее обетование, тем больше свобода молитвы.

16) Сей самый Дух. Апостол не просто говорит, что Дух Божий свидетельствует духу нашему, но употребляет здесь сложносоставное слово, которое можно было бы перевести как «сосвидетельствует«, если бы у латинян этот термин не означал иное. Павел имеет в виду, что Дух Божий дает нам такое свидетельство, что под Его водительством наш собственный дух удостоверяется в надежном божественном усыновлении. Ведь ум наш не сам от себя внушает нам эту веру, а по предшествующему свидетельству Духа. Далее, здесь имеется толкование предыдущего предложения. Ибо когда Дух свидетельствует нам, что мы дети Божии, одновременно Он внушает душам нашим упование, заставляющее нас призывать Бог как собственного Отца. Несомненно, когда уста наши отверзает одно лишь упование сердца, то, ежели Дух не даст этому сердцу свидетельство отеческой Божией любви, язык будет нем для молитвы. Ибо следует верить в следующее положение: Мы не иначе законно просим о чем-либо Бога, нежели называя Его Отцом и будучи уверенными в том, что Он действительно таков. Этому отвечает и вторая мысль: вера наша подтверждается не чем иным, как призыванием Бога. Поэтому Павел, не без причины призывая нас к самопроверке, показывает, что лишь тогда будет ясно, насколько искренне каждый верует, когда люди, получившие обетование благодати, станут упражняться в молитве. И здесь превосходно опровергается болтовня софистов о нравственном предположении, которое есть не что иное, как неопределенность и беспокойство души, скорее же колебание и бред. Одновременно дается ответ на возражение тех, кто спрашивает: каким образом человек может точно узнать волю Божию? Но уверенность эта происходит не из человеческого восприятия, но от свидетельства Духа, как подробнее тот же апостол говорит в Первом Послании к Коринфянам. Откуда можно почерпнуть также толкование на настоящее место. Поэтому незыблемо положение: никто не может считаться сыном Божиим, если не признает себя таковым. Каковое признание зовется Иоанном знанием для подчеркивания его несомненности (1Ин 5:19, 20).

17) Если же дети. Доводом от логического следствия апостол доказывает, что спасение есть там, где имеем мы Отцом своим Бога. Сынам уготовано наследие: итак, когда Бог усыновляет нас Себе, то одновременно и определяет нам наше наследство. Затем добавляет, каково это наследство, а именно: небесное, и потому нетленное и вечное, которое и явилось во Христе. Этим явлением устраняется всякая неопределенность и восхваляется превосходство наследия, в котором мы участвуем наряду с Единородным от Отца. Хотя намерение Павла, как вскоре будет явствовать, состояло в том, чтобы возвысить в наших глазах обетованное наследие, чтобы, довольные им, мы презрели все прельщения мира сего и терпеливо сносили всю прилежащую нам в этом мире скорбь.

Если только с Ним страдаем. Толкования сего места различны, но мне большего всего нравится такой вот смысл: мы являемся сонаследниками Христу, только если следуем (Продвигаемся) за Ним к положенному нам наследию по тому же самому пути, по которому шел и Он. Упоминая же о Христе, он делает это потому, что хочет подойти к своему увещеванию такими вот шагами: Божие наследие принадлежит нам потому, что усыновлены мы по Его благодати. И чтобы наследие сие не было сомнительным, оно уже отдано Христу, соучастниками Которого мы становимся. Но Христос достиг его через Свой крест, следовательно и нам надлежит так же его достигнуть. И не следует бояться (как некоторые опасаются), что Павел причину вечной славы приписывает (Приписываем) здесь нашим делам. Ведь такая форма речи вовсе не необычна для Писания, показывая скорее порядок, которому Господь следует, обустраивая наше спасение, нежели его причину. Ибо апостол еще до этого достаточно утвердил незаслуженное милосердие Божие вопреки всяким заслугам дел. Ныне же, увещевая нас к терпению, он рассуждает не о том, откуда к нам приходит спасение, но о том, каким образом управляет нами Бог.

18) Ибо думаю. Хотя допустимо поступают те, кто разумеет сию фразу как уточнение, я предпочитаю относить ее скорее к ободрению или упреждению, чтобы смысл был таким: не должно огорчать нас, ежели наш путь к славе пролегает через многие скорби; ведь они, если переносятся с достоинством, подобающим сей славе, совершенно ничтожны. Будущей славой апостол называет славу вечную, как и мирскими скорбями зовет он те скорби, которые быстро проходят. Отсюда явствует, что место сие дурно понято схоластами, почерпнувшими из него глупое различение между заслугой по достоинству и по соответствию. Ибо апостол имеет в виду не величие той и другой заслуги, а говорит о тяжести креста по сравнению с величием будущей славы, и делает это для утверждения в терпении душ верующих.

19. Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, 20. потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, 21. что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. 22. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне;

(19. Ибо непрестанное ожидание твари ожидает откровения сынов Божиих, 20. потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде. 21. Потому что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. 22. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне;)

19) Ибо тварь с надеждою ожидает. Апостол учит, что терпение, к которому он призывает нас, являет свой пример в самом безгласном творении. Ибо так, опуская разнообразие иных толкований, я понимаю это место. Нет ни одного элемента, нет ни одной части мира, которая, словно осознавая настоящую скорбь, не предалась бы надежде на воскресение. Апостол указывает на две вещи: все твари стенают, и однако же сохраняют надежду. Откуда явствует, сколь огромна цена вечной славы, способная заставить все творение ожидать ее и вожделеть. Далее, сия фраза, ожидание ожидает, хотя и несколько необычна, имеет однако приемлемый смысл: ибо апостол хочет сказать, что твари, находясь в великом стеснении и изнемогая от великого желания, ожидают тот день, который открыто явит славу сынов Божиих. Он называет его откровением сынов, потому что* тогда будем мы подобны Богу. Ведь Иоанн говорит: Хотя и знаем мы, что являемся сынами Божиими, еще не открылось, что будем (1Ин 3:2). Я сохранил слова Павла, поскольку перевод Эразма показался мне скорее дерзким, чем уместным: покуда не явятся сыны Божии. Кроме того, он не достаточно отражает мысль апостола. Ибо апостол не имеет в виду, что дети Божии явятся в последний день, но что тогда явится, сколь блаженно и желанно их состояние, когда совлекшись тления, облекутся они в небесную славу. Ибо потому приписывает он надежду твари, лишенной разума, чтобы верные отверзли очи для созерцания невидимой жизни, хотя и сокрыта она пока под внешней неприглядностью.

20) Покорилась суете. Апостол указывает на цель от противного. Поелику твари, ныне покорные тлению, могут быть восстановлены не раньше, чем восстановятся сыны Божии, потому и, ожидая своего восстановления, твари взирают на явление небесного царства. Называет же их покорившимися суете, потому что* не пребывают они в твердом и незыблемом состоянии, но словно текут и быстро проходят перед нашими глазами. Ибо нет сомнения, что суету противопоставляет он здесь целостной природе.

Не добровольно. Поелику у подобной твари нет никакого разума, волю здесь следует разуметь как природную склонность, по которой природа всех вещей стремится к своему сохранению и совершенству. Итак, все, что удерживается под властью тления, терпит над собой насилие против желания своей природы. Но каждую часть мироздания, κατα προσωποποιιαν, он называет как бы наделенной разумом, чтобы еще больше устыдить нас нашим небрежением, ежели наблюдаемое нами преходящее течение мира не возносит к горнему.

Но по воле покорившего. Апостол предлагает пример терпения в лице всех тварей и добавляет, что терпение рождается из надежды, потому что* от нее окрыляются солнце и луна и все звезды на свой непрестанный бег. От нее земля черпает неустанность в приношении плода, от нее неуемное движение воздушных потоков, от нее сила течения вод, — ведь Бог всему дал свою долю надежды. Он не только приказом повелел то, чему восхотел дать бытие, но и внушил твари надежду на обновление. Ибо в печальном разложении, последовавшем за грехопадением Адама, вся мировая машина словно распалась на отдельные части, и они бы пришли в негодность, если бы их не подпирала некая тайная твердыня. Итак, было бы весьма непристойно, если бы залог Духа в сынах Божиих был слабее тайного инстинкта в смертных тварях. Следовательно, куда бы еще не склонялись творения по своей природе, поскольку Богу было угодно удерживать их под властью суеты, они повинуются Его приказу. И потому что* Он дал им надежду на лучшую участь, они поддерживают себя ею, сохраняя в себе желание, покуда не откроется обещанное им нетление. Προσωποποιια же состоит в том, что апостол приписывает им надежду, как ранее приписал желание и нежелание.

21) Что и сама тварь. Апостол показывает, каким образом тварь покорилась суете в надежде, потому что* грядет в будущем ее освобождение. Как и Исаия свидетельствует, и апостол Петр подтверждает сие даже еще более ясным образом. Отсюда можно заключить, сколь ужасное проклятие мы заслужили. Ведь вся тварь, невинная в наших пороках, от земли до небес отбывает с нами наказание. Ибо то, что мучается она в своем тлении, происходит по нашей вине. Так на всем небесном и земном творении запечатлено осуждение человеческого рода. И обратно, отсюда явствует, в какое превосходство славы войдут дети Божии, — славы, для умножения и выявления которой обновятся все твари. Далее, апостол не говорит, что тварь будет соучаствовать с сынами Божиими в одной и той же славе, но что она в некотором роде улучшит свое положение. Поелику Бог одновременно с человеческим родом восстановит и мир, пребывающий ныне в падшем состоянии. Какой же будет та целостность в растениях, камнях, скотах, и т.д. не подобает и не приличествует исследовать с любопытством. Поелику главная часть тления состоит в физической гибели. Изощренные, но едва ли трезвые разумом люди спрашивают: будет ли тогда бессмертен всякий род животных. Если не сдерживать уздой подобные умствования, куда они могут нас увести? Итак, будем же довольны простым учением: тогда будет такая обстановка и такой порядок, что ничто не покажется безобразным или преходящим.

22) Ибо знаем. Здесь повторяет он ту же мысль, чтобы перейти затем к нам самим, хотя сказанное имеет форму и силу логического заключения. Ибо из того, что тварь ныне подвержена тлению, причем не по природному желанию, но по приказу Божию, и из того, что у нее есть надежда некогда избавиться от сего тления, следует, что тварь стенает подобно роженице, покуда не будет избавлена (Что сказал он до сих пор, означает то же, как если бы было сказано: покуда продолжается текущее состояние дел). Сравнение же это приводится здесь для того, чтобы мы знали: то стенание, о котором идет речь, не напрасно и не тщетно, потому что* некогда даст оно радостный и счастливый плод. Итог таков: тварь и не довольна настоящим положением, и не настолько страдает, чтобы быть уже безнадежно больной, но стенает, потому что* прилежит ей восстановление в лучшее состояние. Говоря же, что тварь совокупно мучится, не разумеет того, что она взаимно друг дружку обременяет, но придает ее, тем самым, нам в сотоварищи. Слово же «доныне», или до сего дня, предназначено к приданию нам бодрости в повседневных тяготах. Ибо, ежели столько веков тварь пребывает в своих стенаниях, то сколь неизвинительна наша изнеженность и леность, когда мы изнемогаем даже от кратких и эфемерных испытаний.

23. И не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего. 24. Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться? 25. Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении.

(23. И не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего. 24. Ибо мы спасены надеждою. Надежда же, которую видят, не есть надежда; ибо тот, кто видит, как будет надеяться? 25. Итак, если на то, что не видим, надеемся: ожидаем в терпении.)

23) И не только. Есть некоторые, кто думает, что апостол хотел здесь превознести достоинство будущего блаженства, сказав, что все ожидают его с пламенным желанием. И не только неразумные твари, но и мы, возрожденные Духом. Сие мнение можно отстаивать, но мне кажется, что здесь скорее присутствует сравнение большего с меньшим, как если бы было сказано: такова грядущая слава даже тварей, лишенных разума и чувств, что некоторые из них пламенеют в ее ожидании, тем более мы, просвещенные Духом Божиим, по крепости своей надежды и прилежности своего усердия должны воздыхать о величии толикого блага. Апостол требует в верующих двойного чувствования, а именно: чтобы воздыхали они, отягощенные ощущением настоящей скорби, и тем не менее терпеливо ожидали своего избавления. Ибо он хочет, чтобы возвысившись в душе и в ожидании грядущего блаженства, верующие одолели все текущие невзгоды, чтобы думали они не о том, каковы теперь, а о том, какими будут тогда.

Имея начаток. То, что иные переводят (Истолковывают.) это слово как «первенство«, понимая его как редкое и чрезвычайное преимущество, мне абсолютно не нравится, поэтому, для избежания двусмысленности, следует перевести его как «начаток«. Ибо я разумею его не об одних только апостолах, как думают те толкователи, но обо всех верных, которые, в жизни сей окропленные лишь капельками Духа, либо же, преуспев, наделенные твердой его мерой, в обоих случаях еще далеки от совершенства. Итак, это и есть тот начаток, которому противопоставляется конечное преуспеяние. Ибо, поскольку еще не наделены мы полнотой, не удивительно, что пребываем в беспокойстве. Повторяя же, мы сами, и добавляя, в нас самих, делает это для выражения горячего желания. И говорит не только о желании, но и о воздыхании, потому что* где ощущение скорби, там и воздыхание.

Ожидая усыновления. (Уже совершено усыновление наше и подкреплено данным нам залогом. Однако еще остается ему полностью выявиться. Знаем, говорит Иоанн, что являемся детьми Божиими, но еще не явилось полностью. Итак, словом Своим и Духом Господь усыновил нас Себе, на деле же явит сие усыновление, когда поместит нас в наследии Своего царства. Так следует разуметь то, что апостол в виде толкования добавляет об искуплении тела. Ибо, хотя смертью Христовой и было совершено наше искупление, не будем мы наслаждаться сим благом, покуда Господь через воскресение не сообразует нас со Своей славой, воздвигнув нас из нашего ничтожества.) В несобственном смысле, но не без основательной причины усыновление связано здесь с наследием, для обладания которым мы и усыновлены. Ибо Павел хочет сказать, что вечный Божий декрет, коим Он избрал нас Себе в сыновья прежде создания мира, и о котором свидетельствует Евангелие, и веру в который запечатлевает Он Духом в наших сердцах, был бы недействительным, если бы не было твердо обещано воскресение, являющееся следствием этого декрета. Ибо от чего Богу быть нашим Отцом, если покинувших земное странствие не восприемлет небесное наследие? К этому же относится то, что говорится об искуплении тела. Ибо Христос так уплатил цену нашего искупления, что смерть, тем не менее, все еще держит нас в своих оковах, и мы еще носим ее внутри самих себя. Откуда следует, что жертва смерти Христовой была бы напрасной и бесплодной, если бы плод ее не заключался в небесном обновлении.

24) Ибо мы спасены в надежде. (Чтобы не уставали мы воздыхать и не изнемогло желание наше, апостол указывает на порядок, который Господь соизволил соблюсти в устроении спасения нашего. Так что и то способствует нашей пользе, что мы труждаемся, скорбим, плачем. Чтобы доказать это, апостол счел общепризнанным то, что никто не посмеет отрицать: наше спасение ныне заключено в надежде. Затем от собственной природы надежды он доказывает, что спасение наше ныне сокрыто, если является оно предметом надежды. Ибо мы надеемся на то, чего не видим. Говоря же, что надежда, которую видят, уже не есть надежда, делает это в несобственном смысле, но для прояснения значения своих слов. Ведь надежда, относясь к будущему, а не настоящему благу, никогда не сопряжена с надежным обладанием.) Павел подтверждает свое увещевание и другим способом, говоря, что спасение наше нельзя отделить от вида земной смерти, что доказывает из природы самой надежды. Ибо, поскольку надежда простирается на то, что еще не явлено, и представляет нашему разумению образ вещей, еще отдаленных и сокрытых, значит, все явленное и очевидное, — то, что мы держим в руках, — не может быть предметом надежды. Однако Павел считает общепризнанным, что покуда мы живем в этом мире, спасение наше состоит в надежде. Откуда следует, что размещено оно подле Бога, намного превышая наши чувствования. Говоря же, что видимое уже не есть надежда, употребляет изречение грубое, но никак не затемняющее смысл. Ведь он хочет просто научить нас тому, что, поскольку надежда относится к будущему, а не настоящему благу, не может она сопутствовать надежному обладанию. Итак, ежели кто не хочет воздыхать о спасении, он неизбежно извращает порядок Божий, ведь Бог призывает своих людей к славе не прежде, чем испытает их же в деле терпения. Однако, потому что* Богу было угодно взрастить наше спасение словно в закрытой теплице, полезно будет нам труждаться, тяготиться, рыдать, скорбеть на этой земле, и даже ощущать себя полумертвыми и близкими к смерти. Ибо требующие ясного спасения отказываются от него, отрекшись от надежды, которая является их назначенным Богом стражем.

25) Но когда надеемся. Здесь наличествует доказательство от предшествующего к последующему. Поелику за надеждой с необходимостью следует терпение. Ведь, ежели тяжко не иметь то благо, которого желаешь, то с необходимостью придешь в отчаяние, если только не навыкнешь поддерживать себя терпением. Итак, надежда всегда приходит вместе с терпением. Отсюда очевиднейший вывод (Нам не следует надеяться ни на какое благо от Господа, если не): упразднится Евангелие о воскресении, ежели не будем проводить мы настоящую жизнь, терпеливо неся свой крест и испытывая скорби. Ведь ежели жизнь для нас невидима, то смерть неизбежно предстает перед нашим взором; если слава невидима, то явствует позор. Поэтому, ежели хочешь вкратце выразить смысл сего места, сведи слова Павла к следующему: спасение всех набожных людей помещено в надежде. Надежде же принадлежит взирать на будущее и сокрытое благо, следовательно, спасение верных ныне сокрыто. Но надежда поддерживается лишь терпением, значит, спасение верных усовершится лишь через терпение. Далее, имеем мы здесь знаменательное место, говорящее о том, что терпение — неразрывный спутник веры. И доказательство сего очевидно: ведь утешаясь надеждою на лучшее, мы смягчаем ощущение настоящих бедствий и много легче их сносим.

26. Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. 27. Испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа, потому что Он ходатайствует за святых по воле Божией.

(26. Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. 27. Испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа, потому что по Богу ходатайствует за святых.)

26) Также и Дух. (О сей помощи Духа, коей подкрепляется наше терпение, апостол говорит для того, чтобы мы уразумели: по Божию установлению происходит так, что с воздыханиями стремимся мы к нашему искуплению, хотя Сам Бог и производит в нас эти воздыхания Духом Своим. Затем, чтобы не пожаловался кто, даже если и полезно испытывать крест, однако это.) Чтобы верные не сказали, будто они слишком слабы, чтобы нести столь тяжкое бремя, апостол указывает им на помощь Духа, достаточную для преодоления всех трудностей. Итак, нет причины жаловаться на то, что несение креста превышает (Ведь к сему Божию) наши силы, потому что* подкрепляемся мы небесной силою. И велика сила греческого слова συναντιλαμβανεται, ведь Дух, принимая на Себя часть груза, непосильную для нашей немощи, не только (Так) подкрепляет нас и споспешествует нам, но и так возносит нас, как если бы Сам нес с нами груз. И то, что слово «немощь» употреблено здесь во множественном числе, служит усилению смысла (Для выражения той мысли, что мы непременно бы пали, если бы не подкреплялись его силою). Ведь потому что* опыт показывает, что мы падаем бесчисленное множество раз, если нас не подкрепляет десница Божия, Павел и увещевает нас, что даже если мы и немощны со всех сторон, и эти немощи угрожают нам всяческими падениями, в Духе Божием все равно достаточно силы, чтобы мы не изнемогли, и никакая череда зол не заставила нас пасть. Впрочем, эти вспомоществования Духа научают нас: по установлению Божию происходит то, что воздыханиями и стонами стремимся мы к своему искуплению.

Ибо не знаем мы, о чем молиться. Выше он говорил о свидетельстве Духа, коим познаем, что Бог является нашим Отцом, и, радуясь, дерзаем призывать Его как Отца. Ныне же повторяя сказанное о призывании, он говорит, что Дух также научает нас, как именно следует призывать, что именно надо нам просить в молитвах. Весьма искусно он связывает молитву с томящимся желанием благочестивых, ведь Бог не потому угнетает их скорбями, чтобы изнутри внушить им слепое отчаяние, но чтобы в молитве облегчили они свое бремя и таким образом упражнялись в вере. Хотя я знаю (Даются, однако я понимаю его так: сами мы не знаем, о чем нам полезно или следует молиться, ибо мы слепы.), что месту сему даются различные толкования, мне кажется, что Павел здесь просто хочет сказать, что мы слепы в своих прошениях к Богу, потому что* даже если и чувствуем свое злополучие, мысли наши слишком спутаны и смущены, чтобы правильно избрать то, чего следует или что полезно. Ежели кто возразит, что правило сие предписывается нам в слове Божием, отвечаю: наши чувствования, тем не менее, пребывают во мраке, покуда Дух не осветит их Своим сиянием.

Сам Дух ходатайствует. Хотя бы сама вещь еще и не была нам дарована, молитвы наши все равно выслушиваются Богом. Однако Павел заключает, что в самом усердии молитвы уже явствует присутствие небесной благодати. Ведь никто по своей воле не возымеет святые и благочестивые желания. Неверные изливают свои молитвы, но лишь насмехаясь над Богом, потому что* в них нет ничего искреннего и серьезного, или правильно желаемого. Поэтому необходимо, чтобы Дух внушил нам правильный способ молитвы. По этой-то причине и называет апостол неизреченными те воздыхания, которые изводим мы из себя по внушению Духа, ведь много превосходят они наши собственные способности. Говорится же, что Дух Божий ходатайствует не потому, что на самом деле Он смиренно склоняется в молитве и воздыхании (Молится и воздыхает), но потому, что пробуждает (Воздвигает) в душах наших те желания, о которых подобает нам думать. А затем Он так затрагивает (Воздыханиями и стенаниями, которые не могут возникнуть от природной склонности. Однако) наши сердца, что пламенно стремятся они к самому небу. Павел говорит так для того, чтобы еще выразительнее приписать всё благодати Духа (Что к праведным и законным прошениям воздвигаются наши души и пробуждаются наши сердца. И с той целью, чтобы поняли мы, что не напрасны наши желания, коих водитель и управитель Сам Дух Божий.). Итак, нам повелевают стучать, но никто добровольно не сможет помыслить и одной благочестивой молитвы, ежели Бог тайным побуждением Своего же Духа не постучит Сам и не откроет Себе наше сердце.

27) Испытующий же сердца. Это великолепный повод для укрепления нашего упования, — именно то, что Бог выслушивает нас, когда молимся мы Его же Духом. Ибо Он хорошо знаком с нашими желаниями, которые измыслил Его Дух. Здесь следует отметить уместность слова «знает»: ибо апостол хочет сказать, что Бог не пренебрегает чувствованиями души как чем-то новым и чуждым, и не отвергает их как абсурдные, но что Он признает и одновременно милостиво принимает их как одобренные Им же Самим. Итак, как говорил ранее и сам Павел, Бог уже помогает нам, когда словно принимает нас в Свое лоно. Ныне же он добавляет еще одно утешение, что все наши желания, создателем которых является Сам Бог, никоим образом не могут оказаться напрасными. И сразу же приводится причина: потому что* так Бог сообразует нас с Собственным хотением. Откуда следует: не может быть незаконным то, что согласно с Его же волей, коей управляется все на свете. Отсюда мы также научаемся стремиться прежде всего к тому, чтобы в молитве быть согласными с волей Бога, Которого наши собственные желания никак не обязывают. Поэтому, ежели хотим мы, чтобы молитвы наши были приняты Господом, следует просить Его, чтобы Он Сам управлял ими по Своему хотению.

28. Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу. 29. Ибо кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, чтобы Он был первородным между многими братиями. 30. А кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил.

(28. Притом знаем, что любящим Бога все содействует ко благу, тем, именно, кто призван к святости по Его изволению. 29. Ибо кого Он предузнал, и предопределил быть подобными образу Сына Своего, чтобы Он был первородным между многими братиями. 30. Кого же предопределил, тех и призвал, кого же призвал, тех и оправдал, кого же оправдал, тех и прославил.)

28) Притом знаем. Из вышесказанного апостол теперь заключает, что тяготы жизни не только не задерживают наше спасение, но скорее служат нам в помощь. И не мешает то, что апостол употребляет здесь заключительную частицу [притом; — прим. пер.], ведь такая перестановка наречий весьма обычна. Хотя сей вывод одновременно содержит в себе и упреждение. Ибо плотское чувство скажет: ниоткуда не явствует, что Бог слушает наши молитвы, ведь скорби наши продолжаются беспрерывно и тем же самым образом. Поэтому апостол говорит (Даже если и скорбим мы, если только помышляем о Боге, все содействует нашему благу и спасению. Вспомни, что Павел словом «все» означает не что иное, как противящиеся нам вещи.): хотя Бог и не сразу помогает Своим людям, Он, однако, не оставляет их вовсе. Поелику по Его чудесному искусству все, кажущееся противным, оборачивается к их спасению. Ежели кто захочет прочесть сие предложение отдельно и думает, что Павел по-новому обосновывает здесь то, что не следует с тяжким сердцем переносить противные нам вещи, я не возражаю. Между тем замысел Павла вполне ясен. Хотя избранные и отверженные подвержены одному и тому же злополучию, между ними есть большое различие. Ведь Бог, наставляя верующих через скорби, заботится об их спасении. Однако следует верить, что Павел повествует здесь лишь о противных нам вещах, как бы говоря: все, что приключается со святыми, направляется Богом так, что считаемое миром за вредное оказывается для них полезным. Ибо, хоть и истинно то, что сказал Августин: даже грехи святых, по провидению Божию, не только не вредят им, но скорее (Совершаемые благочестивыми .. служат) служат их спасению, — это не относится к данному месту, где говорится о несении креста. Следует отметить, что сумма благочестия заключена здесь в любви к Богу, чтобы от нее зависело всякое усердие к праведности.

Призванным по Его изволению. Кажется, что фраза сия добавлена как уточнение, чтобы кто не подумал, что верные, любящие Бога, по своим заслугам обрели то, что даже из противных (От скорбей) им вещей извлекают благо (Показывает апостол, кто суть эти любящие Бога. Именно те, кого Господь по незаслуженному благоволению призвал в общение с Собою. Ибо Писание везде противопоставляет изволение Божие человеческим делам. Призванием же он называет усыновление.). Ибо знаем, что, как только заходит речь о спасении, люди охотно начинают измышлять всякие приготовления, коими они якобы предваряют благодать Божию. Итак, Павел учит, что те, коих он зовет почитателями Бога, прежде были избраны Самим Богом. Ибо не вызывает сомнений, что порядок указан здесь для того, чтобы мы знали: то, что святым все содействует ко спасению, зависит от незаслуженного божественного усыновления как от своей первой причины. Более того, Павел показывает, что верные не прежде начинают любить Бога, чем Он их призывает. Как и в другом месте (Гал 4:9) увещевает, что галаты прежде были познаны Богом, нежели сами Его познали. Истинны слова Павла: скорби никому не содействуют ко спасению, кроме тех, кто любит Бога. Но также истинны и слова Иоанна: лишь тогда начинаем мы любить Бога, когда Он Сам предварит нас Своей не заслуженной нами любовью.

Далее, вполне понятно, о каком призвании здесь говорит Павел. Ибо его не следует ограничивать одним лишь проявлением избрания, о котором апостол упоминает немного позже. Но оно просто противопоставляется обычной плотской жизни. Павле как бы говорит: верные обретают благочестие не по собственному побуждению, но ведомые десницей Бога, избравшего их Себе в удел. Слово «изволение», что бы ни измышляли здесь люди, никак нельзя, следуя Павлу, относить и к Богу и к нам. Ведь апостол отрицает, что причину нашего избрания следует искать где-либо, кроме тайного благоволения Божия, что еще лучше явствует из первой главы Послания к Ефесянам. А также из 2-й главы Первого Послания к Тимофею, где изволение сие ясно противопоставляется человеческой праведности. Однако несомненно, что Павел потому отдельно говорит о том, что спасение наше основано на избрании Божием, чтобы отсюда перейти к главной теме: по тому же самому небесному декрету нам предназначены и скорби, преображающие нас по подобию Христа, чтобы соединить спасение наше с претерпеванием креста словно некими необходимыми узами.

29) Ибо кого Он предузнал. Итак, апостол показывает, исходя из самого порядка избрания, что все скорби верных есть лишь способ уподобить их Христу. О том же, что такое уподобление необходимо, он уже говорил ранее. Поэтому нет причины нам страдать и горевать из-за скорбей, если не считаем мы малозначащим избрание Божие, коим предопределены к вечной жизни, и если не гнушаемся представлять в самих себе образ Сына Божия, коим приготовляемся к небесной славе. Предузнание же Божие, о котором упомянул Павел, — это не голое предвидение, как глупо воображают некоторые неученые люди, но усыновление, по которому Он всегда отделял детей Своих от отверженных. В этом смысле Петр говорит, что верные были избраны к освящению Духом по предузнанию Божию. Поэтому глупо некоторые заключают, что Бог избрал лишь тех, о ком предвидел, что будут они достойны Его благодати. Ибо Петр не льстит верующим, как если бы они были избраны по своим заслугам, но, отсылая их к вечному совету Божию, лишает их всякого собственного достоинства. В этом месте Павел иными словами повторяет то, что прежде говорил об изволении. Откуда следует, что сие предузнание зависит от благоволения, потому что* Бог не предузнал вне Себя никого из тех, кого захотел усыновить, но лишь запечатлел тех, кого восхотел избрать. Слово же προορΐζειν, переводимое как предопределять, надобно относить к контексту сего места: ведь Павел здесь хочет сказать следующее: Бог постановил, что усыновит некоторых, и что они будут носить образ Христа. Он не просто сказал: будут подобными Христу, но будут носить образ Христа, чтобы научить, что во Христе дан нам ясный и живой пример, предлагаемый всем верным для подражания. Итог таков: незаслуженное усыновление, в котором состоит наше спасение, неотделимо от другого декрета, предписывающего нам нести крест. Поелику никто не может стать наследником неба, если не станет прежде подобным Единородному Сыну Божию.

Чтобы Он был первородным. Или чтобы Ему быть. Ибо и так, и так можно перевести греческий инфинитив ειναι, но первый перевод мне нравится больше. Далее, под первородством Христа Павел имел в виду лишь следующее: ежели Христос имеет преимущество перед всеми детьми Божиими, то Он заслуженно ставится (Должен) нам в пример, чтобы не отказались мы переносить то, чему Он Сам соблаговолил подвергнуться. Итак, поскольку Небесный Отец разнообразно свидетельствует о том достоинстве и праве, которыми наделил Своего Сына, то Он хочет, чтобы все, усыновленные Им в наследие Своего царства, сообразовались с Его примером. Хотя условия жизни благочестивых по виду различны, как и между членами человеческого тела имеется большая разница, однако все они связаны со Своим Главой. Поэтому как первородный в семье носит ее имя, так и Христос помещен был выше всех, не только чтобы превосходить верующих по чести, но и чтобы всех их принять в Свое общее братство.

30) А кого предопределил, тех и призвал. Чтобы еще очевиднее доказать истинность положения, что уподобление смирению Христову способствует нашему спасению, апостол как бы восходит вверх по лестнице. Он учит, что причастность кресту так соединена с призванием, оправданием и славой, что ее никак нельзя от них отделить. И чтобы (Уразуметь его мысль, следует знать, что под «предустановлением» или, как иные, «предопределением» не имеется в виду избрание, которое обозначено здесь словом «предузнание».) читатели лучше усвоили мысль апостола, подобает вспомнить то, о чем говорил я раньше: слово «предопределять» означает здесь не избрание, а то изволение Божие или Его декрет, по которому Он предназначил Своим людям нести (Под призванием разумеется проявление избрания, когда Господь служением Своего слова и благодатью Духа объявляет Себя нашим Отцом. Под оправданием же означается как незаслуженная праведность, которую обретаем мы во Христе, так и освящение, и все дары божественного благоволения, ниспосылаемые нам от момента призвания до самой смерти.) крест Христов. А говоря теперь, что они призваны, апостол, тем самым означает, что Бог постановленное в их отношении не держит у Себя сокрытым, а являет вовне, чтобы они спокойно и смиренно приняли установленный для них закон. Ибо призвание относится здесь к тайному избранию, как низшее к высшему. Итак, чтобы кто не возразил, что ему совершенно не известно, какую судьбу каждому предопределил Бог, апостол и говорит, что Бог Своим призванием открыто свидетельствует о Своем же тайном совете. Сие же свидетельство состоит не только во внешней проповеди, но и в соединенной с ней действенности Духа, потому что* речь идет об избранных, которых Бог побуждает не только словом, но и привлекает изнутри. Оправдание же я предпочитаю относить к продолжающемуся проявлению божественной благодати от момента призвания до самой смерти.

Но поскольку это слово во всем своем послании Павел использует в качестве обозначения незаслуженной праведности, нет необходимости отходить от этого смысла. Ибо намерение Павла состоит в следующем: нам полагается столь великая награда, что не стоит избегать прилежащие нам скорби. Ибо что желаннее примирения с Богом, чтобы скорби наши уже не были признаком нашего проклятия и не способствовали нашей погибели? Поэтому он тут же добавляет: прославляются те же люди, которые ныне несут бремя креста, так что никак не вредят им поношения и несчастья. Ведь даже если прославление сие еще не явлено, кроме как на примере нашего Главы, поскольку в Нем уже имеем мы неким образом наследие вечной жизни, Его слава настолько гарантирует нашу грядущую славу, что надежда наша справедливо приравнивается к самому обладанию. Добавь сюда, что Павел по обычаю еврейского языка прошедшее время использует в качестве настоящего. Несомненно, что здесь означатся непрерывный акт в таком вот смысле: кого Бог по Своему замыслу испытывает ныне несением креста, Он одновременно призывает и оправдывает в надежде на спасение, чтобы ничто не вредило их славе, хоть ныне и пребывают они в уничижении. Ибо хотя настоящие скорби и уродуют их славу в глазах мира сего, пред Богом и ангелами эта слава всегда сияет в своей целостности. Итак, приведя эту последовательность, Павел хочет сказать, что скорби верных, коими ныне они обуреваются, служат не чему иному, как тому, чтобы обретя (Достигнув) славу царства небесного, достигли они воскресения Христова, хотя ныне и распинаются вместе с Ним в житейских тяготах.

31. Что же сказать на это? Если Бог за нас, кто против нас? 32. Тот, Кто Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? 33. Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их. 34. Кто осуждает? Христос Иисус умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас.

(31. Что же скажем на это? Если Бог за нас, кто против нас? 32. Тот, Кто Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? 33. Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог есть Тот, Кто оправдывает их. 34. Кто осуждает? Христос Иисус есть Тот, Кто умер, но также и воскрес: Который одесную Бога, Который также ходатайствует за нас.)

31) Что же. Доказав свое утверждение, апостол переходит теперь к восклицанию и этим подтверждает, какой стойкостью (Должны переносить все христиане все супротивное. И, во-первых, указывает на источник такой уверенности, чтобы благочестивая душа с презрением относилась ко всем тварным препятствиям.) должны отличаться верные, несмотря на то, что супротивные вещи склоняют их к отчаянию. Он учит, что в отеческом благоволении Божием заключена непобедимая сила, которая одолевает все искушения. Ибо знаем мы, что о любви и ненависти Божией судят обычно по настоящему положению дел. Следовательно, там, где дела обстоят плохо, ропот обуревает души, изгоняя из них всякое упование и утешение. Павел же говорит: следует смотреть выше. И потому дурно рассуждают те, кто обращает внимание лишь на грустное зрелище нашей земной брани. Признаюсь, что божественные кары сами по себе должны считаться признаками гнева Божия. Но, потому что* во Христе они оборачиваются благословением, Павел повелевает святым прежде всего думать об отеческой Божией любви, и с этим щитом радостно противостать всему мирскому злу. Ибо это наша необоримая стена, когда Бог умилостивлен к нам, и мы спокойны во всех опасностях. Апостол имеет в виду не то, что нам вообще ничто не противостоит, но обещает победу над всяким родом враждебных нам вещей.

Если Бог за нас. Это главная и почти что единственная опора, поддерживающая нас во всяком искушении. Ведь если бы Бог не был к нам милостив, пусть даже все улыбалось бы нам, все равно не было бы у нас никакого упования. Наоборот, даже одно Его благоволение для нас великое утешение во всякой скорби, достаточная защита от всех злых напастей. Сюда же относятся все свидетельства Писания, где святые, опираясь на одну силу Божию, дерзали презирать все, что было против них в этом мире. Если буду идти долиной смертной тени, не убоюсь зла, ибо Ты со мною. На Господа уповаю, что сделает мне плоть? Не убоюсь множества народа, обступившего меня, и т.д. (Пс 23:4, Пс 56:12, Пс 3:7). Ибо нет такой силы на небе или на земле, которая смогла бы противостать деснице Божией. Итак, когда Бог наш защитник, не надо нам бояться никакого зла. Поэтому лишь тот истинно уповает на Бога, кто, довольствовавшись Его защитою, ничего не боится до такой степени, чтобы пасть духом. Верные часто подвергаются искушениям, но никогда не отвергаются [Богом]. В этом главным образом и состоит намерение апостола, чтобы благочестивая душа положилась на внутреннее свидетельство Святого Духа и не зависела от внешних вещей.

32) Кто Сына Своего не пощадил. Поелику для нас весьма важно быть полностью убежденными в отеческой любви к нам Отца, чтобы бестрепетно хвалиться этой любовью, Павел указывает на цену нашего искупления, коей подтверждает, что Бог благоволит к нам. Действительно, свидетельство сей бесценной любви (Сего неизреченного благоволения) знаменательно и богато. Состоит оно в том, что Отец не усомнился отдать для нашего спасения Собственного Сына. Павел из этого выводит доказательство от большего к меньшему: потому что* Бог не имел ничего ценнее и превосходнее (Поелику ничего … легко дарует нам и то, что менее ценно) Своего Сына, Он позаботится и обо всем остальном, что только предвидит могущим принести нам пользу. Данное место должно обратить наше внимание на то, что именно приносит с Собой Христос, чтобы нам созерцать Его (Христа) неизреченное богатство. Ибо, будучи залогом безмерной любви к нам Бога, Он был послан к нам не с пустыми руками, но наделенный (Чтобы мы все черпали из Него) всеми небесными сокровищами. Чтобы тем, кто Им обладает, всего доставало для полного счастья. Слово «предал» означает здесь «отдал на смерть«.

33) Кто будет обвинять. (Первейшим упованием христиан, от которого зависит их терпение и спокойствие во всем остальном, является уверенность в спасении. Итак, делает его.) Первейшим и главнейшим утешением благочестивых во всех превратностях жизни является твердое убеждение в отеческом благоволении Божием, потому что* отсюда происходит и уверенность в спасении, и душевное спокойствие, из-за которых даже противные нам вещи кажутся приятными, или, по крайней мере, облегчается наше страдание. Итак, едва ли можно успешнее воодушевить людей к терпению, нежели внушив им мысль о милости к ним Бога. Поэтому Павел делает сие упование началом всяческого утешения, которым надлежит укреплять верных наперекор всякому злу. Поелику же спасение человека прежде всего повреждается обвинением, а затем ниспровергается осуждением, апостол сначала отвращает опасность обвинения. Ибо един Бог, пред судилищем Которого надлежит нам явиться. Значит, когда Он Сам нас оправдывает, уже не остается места для обвинений.

Здесь не видно правильного противопоставления, в котором бы присутствовали две противостоящие друг другу части, ведь апостол должен был противопоставить скорее следующие два положения: кто будет обвинять? Христос есть Тот, Кто ходатайствует. А затем должен был добавить следующую часть: Кто будет осуждать? Бог есть Тот, кто оправдывает. Ибо прощение Божие противоположно осуждению, а ходатайство Христово — обвинению. Однако Павел вполне обдуманно сказал наоборот, желая с головы до пят (так сказать) укрепить упованием сынов Божиих. Упованием, облегчающим скорби и сдерживающим страхи. Поэтому апостол более подчеркнуто выразил мысль, что сыны Божии не подвержены обвинению, сказав, что их оправдывает Бог, чем если бы сказал, что Христос за них ходатайствует. Ведь так он нагляднее показывает, что путь для суда полностью закрыт, говоря, что судья совершенно снял с них вину, которую обвинитель приводил как основание для возмездия.

И такова же структура другого антитезиса. Ибо апостол говорит, что верные далеки от опасности осуждения, если Христос, принеся умилостивление за грехи, предварил суд Божий и ходатайством Своим не только упразднил смерть, но и покрыл забвением наши грехи, чтобы те не взошли на память Богу. Итог таков: мы избавлены от страха перед судилищем Божиим не только настоящими вспомоществованиями, но Бог идет много дальше и еще более подкрепляет наше упование. Впрочем, следует обратить внимание на то, о чем мы часто говорили прежде: для Павла оправдаться значит не что иное, как, будучи разрешенным божественным приговором, считаться за праведного. Нетрудно показать сие и в настоящем месте, где приведение одной противоположности опровергает другую, поскольку разрешать и считать виновным суть две противоположные вещи. Поэтому Бог не допустит никакого противного нам обвинения, уже разрешив нас от всякой вины. Ибо дьявол несомненно обвиняет всех благочестивых; сам закон Божий и их собственная совесть также обличают их в грехе, однако все это не произведет впечатления на Того Судью, Который их оправдывает. Итак, никакой противник не может и поколебать, не то что — расстроить наше спасение.

Далее, апостол говорит здесь об избранных, чтобы не возникло сомнения, что сам он из их числа. И это происходит не из особого откровения (как измышляют некоторые софисты), а из общего чувствования всех благочестивых. Итак, то, что здесь говорится об избранных, пусть каждый из благочестивых по примеру Павла применит к себе. Иначе, если похоронить избрание в тайном совете Божием, учение это окажется не только сухим, но и совершенно мертвым. Однако, если можем мы, приложив силы, преуспеть в том, что каждый из набожных должен приспособить к самому себе, то нет сомнения, что всех нас призывают к исследованию нашего призвания, чтобы уверились мы в том, что являемся сынами Божиими.

34) Кто осуждает? Подобно тому, как обвинение не может преуспеть там, где Сам Судья разрешает обвиняемых, так же и никакого осуждения не остается там, где исполнены все законы и уже понесено наказание. Ведь Христос есть Тот, Кто, однажды претерпев положенную нам казнь, тем самым засвидетельствовал, что встал на наше место, чтобы избавить нас [от казни]. Итак, тот, кто после всего этого захочет нас осудить, должен прежде еще раз казнить Самого Христа. Христос же уже не только не мертв, но и явился победителем смерти через Свое воскресение, восторжествовав над ее властью. И апостол добавляет кое-что еще: ныне Христос сидит одесную Отца, чем означается, что Он господствует на небе и на земле, властвует и распоряжается всеми вещами. Как и сказано в Послании к Ефесянам 1:20. Кроме того, апостол учит, что Христос восседает так и для того, чтобы быть нашим заступником и ходатаем. Откуда следует, что ежели кто захочет нас осудить, он не только должен сделать тщетной Христову смерть, но и вступить в войну с Его же несравненным могуществом, которым наделил Его Отец, вручив Ему вместе с ним и высшую власть. Сие великое чувство безопасности, которое дерзает насмехаться над дьяволом, смертью, грехом и вратами ада, должно гнездиться в душах всех благочестивых. Поелику нет в нас никакой веры, если мы не убеждены, что Христос — наш, и что Отец милостив к нам. Итак, нет ничего губительнее, и нельзя представить себе ничего погибельнее, чем схоластический догмат о неуверенности в спасении.

Который и ходатайствует. Это надо было добавить, чтобы не испугало нас божественное величие Христово. Итак, хотя, восседая на высочайшем престоле, Он и покорил все под ноги Свои, Павел наделяет Его служением Ходатая, страшиться Которого абсурдно. Ведь Он не только нежно приглашает нас к Себе, но и ходатайствует за нас пред лицом Отца. Далее, не будем плотским образом думать об этом ходатайстве. Ибо не должно мыслить о Христе как о молящем, коленопреклоненном, распростершем руки, умоляющем Отца. Но потому что* Христос постоянно присутствует перед Отцом со Своей смертью и воскресением, заменяющими собой вечное ходатайство и обладающими действенностью живой молитвы, чтобы примирить с нами Отца и сделать Его милостивым, Он заслуженно называется ходатайствующим за нас.

35. Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Как написано: 36. за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. 37. Но все сие преодолеваем силою возлюбившего нас.

(35. Кто отлучит нас от любви Христовой: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Как написано: 36. за Тебя умираем мы всякий день, считаемся за овец, обреченных на заклание. 37. Но во всем этом с избытком побеждаем силою возлюбившего нас.)

35) Кто отлучит нас. Теперь это чувство безопасности распространяется и на низшие вещи. Ибо тот, кто убежден в Божием к себе благоволении, скорее сумеет устоять в тягчайших скорбях. Скорби же эти потому обычно мучают людей, что те либо не считают их происходящими по Божиему провидению, либо считают их за признаки гнева Божия, либо считают самих себя покинутыми Богом, либо не ожидают никакой погибели, либо не помышляют о лучшей жизни, либо по какой-нибудь еще похожей причине. Душа же, очищенная от сих заблуждений, с легкостью успокоится и обретет утешение.

Далее, смысл этих слов таков: нам следует стоять в этой вере, что бы с нами ни происходило (Никогда не оттолкнет нас так далеко, чтобы забыли мы о том, что Бог нас любит, и что мы хранимся Его любовью. Итак, нас не подавит никакая супротивная нам вещь, не лишит надежды никакая скорбь, никакая теснота не разрушит постоянного упования на благодать Божию. Ибо то, что некоторые, толкуют любовь Божию в пассивном смысле, то есть, что мы сами любим Бога, без труда опровергается словами самого Павла.). Вере в то, что Бог, однажды восприняв нас Своей любовью, никогда не перестанет о нас заботиться. Ибо апостол не просто сказал, что ничто не отторгнет Бога от любви к нам, но что Он также хочет, чтобы в наших сердцах пребывало знание и живое ощущение той любви, которую Он засвидетельствовал по отношению к нам, и чтобы всегда сияла она во тьме искушений. Ибо как тучи, хотя и затемняют ясный солнечный свет, однако же не лишают нас полностью его сияния, так и Бог сквозь тьму супротивных вещей посылает нам лучи Своей благодати, чтобы какое-либо искушение не привело нас в отчаяние.

Более того, наша вера в обетования Божии, словно махая крыльями, должна воспарить к небесам сквозь все промежуточные препятствия. Истинно то, что противные вещи являются знаками гнева Божия, если рассматривать их самих по себе. Но там, где предшествует прощение и примирение, должно веровать в то, что Бог, хотя и наказывает нас, никогда не забудет о Собственной милости. Апостол упоминает о том, что заслуживаем мы сами, но в не меньшей степени свидетельствует, что Бог заботится о нашем спасении, побуждая нас к покаянию. Говорит же о любви Христовой, потому что* Отец некоторым образом открыл в Нем недра Своей любви. Итак, потому что* любовь Божию не следует искать где-либо вне Христа, заслуженно отзывает нас к Нему Павел, чтобы в лучах благодати Христовой вера наша лицезрела милостивый лик Отца. Итог таков: вера наша не должна ослабевать от каких-либо противных вещей. Когда Бог милостив к нам, нет ничего для нас противного. То же, что некоторые любовь Христову понимают в пассивном смысле — что любим мы сами, — а Павел словно хотел воодушевить нас к непобедимой твердости, — сия ложь без труда опровергается контекстом апостольских слов. Да и сам Павел скоро рассеет все сомнения, еще яснее определив эту любовь.

Скорбь, или теснота, или гонение? Местоимение мужского рода, поставленное им вначале, содержит в себе скрытое ударение. Ибо он мог бы сказать и в среднем роде: «что отлучит нас?» Но предпочел приписать разумное лицо немым тварям, чтобы дать нам столько же защитников, сколько искушений мучают нашу веру. Далее, названные три вещи так различаются между собой, что скорбь заключает в себе некий (Супротивности) вид грусти и неудобства. Теснота (Теснота — это отсутствие мужества и мудрости, которое случается в минуту опасности) же есть внутреннее ощущение, когда трудности лишают нас способности рассуждать. Такова была теснота Авраама и Лота, когда один был вынужден отдать на блуд (Предложить похоти содомлян.) свою жену, а другой — дочерей. Гонение в собственном смысле (Является ущербом, который незаслуженно испытываем от злых людей) означает тираническое насилие, которое незаслуженно испытывают со стороны нечестивых. Хотя Павел в 2Кор 4:8 и отрицает, что сыны Божии στενοχωρεισθαι, или пребывают в тесноте, он однако не противоречит сам себе. Ведь он не просто представляет их лишенными тревоги и беспокойства, но подразумевает, что они будут избавлены от них. О чем говорят и примеры Авраама и Лота.

36) Как написано: Весьма уместно приводит он сие свидетельство. Ибо намекает, что мы не только не должны трепетать от страха перед смертью, но и что рабам Божиим необходимо (Прилично) смотреть на смерть так, будто она уже пришла. Возможно в этом псалме описывается несчастное положение народа при тиране Антиохе, потому что* красочно говорится, сколь жестоко преследовали почитателей Бога по причине одной лишь ненависти к благочестию. К этому добавляется увещевание не оставлять завет Божий, что прежде всего, как думаю, и имел в виду Павел. И не мешает то, что в этом месте (В этом псалме) святые жалуются на великое бедствие, тяготившие их паче обычного. Ибо, поскольку, прежде засвидетельствовав свою невинность, показывают они, какое зло выпало на их долю, отсюда можно заключить, что святым вовсе не внове незаслуженно предаваться от Господа ярости нечестивых. Ясно же, что сие случается только для их же блага, потому что* Писание учит, что справедливости Божией чуждо губить праведного вместе с безбожным. Скорее ей подобает воздать притесняющим притеснением, а скорбящим — облегчением. Затем, святые утверждают, что страдают ради Господа. Христос же провозглашает блаженными тех, кто страдает (Ради Него) ради праведности. Говоря же, что ежедневно умирают, показывают тем самым, что смерть так нависает над ними, что жизнь их почти не отличается от смерти.

37) Преодолеваем. То есть сражаемся и всегда выходим победителями. Я сохранил слово, употребленное Павлом, хотя латинянам оно и не так знакомо. Иногда случается так, что верные кажутся (Кажемся … выходим ...) поверженными и сокрушенными, до такой степени их уничижает и смиряет Господь. Однако исход всегда бывает таким, что они выходят победителями. Чтобы же осознали они, откуда происходит сия (Благодать, во-первых, говорит, что проистекает от Бога, и помогает Он нам только потому, что любит нас) непобедимая сила, он еще раз повторяет то, что уже сказал. И учит не только тому, что Бог, потому что* любит нас, протягивает нам руку помощи, но и то же самое говорит о любви Христовой. И одно только это достаточно доказывает, что апостол говорил не о любви, которой мы сами пламенеем к Богу, а об (Убеждении в божественном к нам благоволении и доброте) отеческом благоволении к нам Бога и Христа, убеждение в котором, укорененное в наших сердцах, всегда возводит нас из преисподней к жизни и дает достаточное подкрепление.

38. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, 39. ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем.

(38. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, 39. ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией, которая во Христе Иисусе.)

Теперь апостол переходит к гиперболам, чтобы с их помощью утвердить нас в сказанном. Все, что есть в жизни или в смерти, говорит апостол, все, что кажется способным отлучить нас от Бога, ничего не сделает. Даже сами ангелы, пытаясь ниспровергнуть сие основание, не смогут нам повредить. И не мешает то, что ангелы суть служебные духи, служащие спасению святых. Ибо Павел доказывает здесь от невозможного: как и в Послании к Галатам 1:8. Здесь можно отметить, как все должно казаться нам незначащим по сравнению со славой Божией. Ведь даже ангелами можно злоупотребить ради утверждения Его истины. Именами же начальств и сил также означаются ангелы. Они названы так, потому что* являются главными орудиями божественной силы. Добавлены эти имена потому, что, ежели имя ангелов будет звучать уничижительно, этими двумя можно будет выразить нечто большее. Или же понимай так: ни ангелы, ни какие-либо еще высочайшие силы. Подобный стиль речи подходит для вещей нам неизвестных и превышающих наше понимание.

38) Ни настоящее, ни будущее. Хотя апостол выражается здесь гиперболически, он, тем не менее, самим делом утверждает, что никакая продолжительность времени не может отлучить нас от Господней благодати. Это было важно добавить потому, что брань наша происходит не только со скорбями, которые испытываем мы от настоящих зол, но и со страхом и беспокойством, которыми грозят нам грядущие опасности. Итак, смысл таков: не следует страшиться, что усыновление наше прервется из-за сколь угодно долгой череды зол. Поэтому это явно опровергает схоластов, болтающих, что никто не может быть уверен в конечной стойкости, кроме как по божественному откровению, происходящему, по их словам, весьма редко. Этим догматом разрушается всякая вера, которая — ничто, если не простирается до самой смерти, и того, что будет после смерти. Нам же, напротив, надлежит уповать, что Начавший в нас доброе дело, усовершит его ко дню Господа Иисуса.

39) Во Христе. То есть, узами которой служит Христос. Ведь Он — возлюбленный Сын, в котором пребывает благоволение Отца. Поэтому, ежели через Него прилепимся мы к Богу, то будем уверены в (Божественном) непоколебимом и необоримом благоволении к нам Бога. Здесь апостол говорит яснее, чем прежде, делая Отца источником любви, и утверждая, что любовь эта к нам проистекает от Христа.

комментарии Жана Кальвина на послание К Римлянам, 8 глава

Библия тека

к Римлянам | 8 глава

Глава 8