2 Коринфянам | 2 глава

Глава 2

1. Итак я рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением. 2. Ибо если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною?

(1. Итак я рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением. 2. Ибо если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною?)

1) Итак я рассудил. Кто бы ни был человек, разделявший послание на главы, здесь он допустил явную ошибку. Ведь именно в этом месте апостол начинает объяснять, как именно он пощадил коринфян. Я рассудил, — говорит апостол, — больше не приходить к вам с огорчением. То есть, не давать моим приходом повода для вашего огорчения. Однажды он уже приходил к ним в своем послании, в котором остро их обличал. Итак, апостол, покуда коринфяне не образумились, решил не приходить к ним снова, чтобы не быть вынужденным снова их огорчать. Он предпочел дать им достаточное время на вразумление. Слово же έκρινα следует переводить в плюсквамперфекте. Ведь, объясняя свою задержку, Павел говорит здесь о прошлом намерении.

2) Ибо если я огорчаю вас. Доказательство предыдущего утверждения. Никто добровольно не хочет огорчаться. Павел же говорит: он столь сильно сострадает коринфянам, что не может радоваться, если они пребывают в печали. Более того, он называет их творцами и причиной своего собственного счастья. Но они не могли бы осчастливить его, если бы грустили сами. Если в пасторах царит подобное чувство, они не станут смущать страхом души тех, кого должны лелеять с радостью и теплом. Ведь именно отсюда происходит чрезмерная суровость, из-за которой мы не так, как подобает, радуемся спасению Церкви.

3. Это самое и писал я вам, чтобы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть радость и для всех вас. 4. От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я в избытке имею к вам. 5. Если же кто огорчил, то не меня огорчил, но частью, — чтобы не сказать много, — и всех вас.

(3. Это самое и писал я вам, чтобы, придя, не возыметь одного за другим огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть радость и для всех вас. 4. От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я избыточно имею к вам. 5. Если же кто огорчил, то не меня огорчил, но отчасти, чтобы мне не огорчать всех вас.)

3) Писал я вам. Сказав ранее о том, что причиною его промедления было желание не причинять им заново скорбь и печаль, Павел учит: в первом послании он, действительно, приходил к ним в печали. Но делал это для того, чтобы, придя лично, больше не проявлять суровости. Поэтому им нет причин жаловаться на первую печаль, с помощью которой апостол желал им помочь. И не только это. Павел говорит: своим посланием он не хотел их огорчить или показать гнев, но, скорее, желал доказать свою заботу и любовь. Таким образом, если в его первом послании содержалась горечь, он не только смягчает ее, но и делает приятной. Однако впоследствии он утверждает как раз то самое, что отрицает в этом месте, и, кажется, сам себе противоречит. Отвечаю: здесь нет никакого противоречия. Ибо Павел не утверждает, что его конечной целью было огорчить коринфян, наоборот, он хотел привести их к истинной радости. Но здесь, прежде чем к этому перейти, он говорит лишь о своей цели, не упоминая о менее приятных средствах ее достижения.

Во всех вас уверен. Уверенность Павла в отношении коринфян должна вызвать у них взаимную уверенность в его благих намерениях. Ведь ненавидящий испытывает зависть. Там же, где присутствует общая радость, должна царить совершенная любовь. Если же коринфяне не соответствовали суждению и мнению о них Павла, они недостойно его обманывали.

4) От великой скорби. Еще одна причина смягчить суровость. Ведь нельзя терпеть тех, кто смеется над плачем других и доказывает этим свое жестокосердие. Павел же показывает совсем иное отношение. Великая скорбь, — говорит апостол, — отторгла из меня то, что я написал. Кто не извинит и не сочтет добрым то, что исходит от такого душевного настроя? Особенно если Павел печалился не из-за себя, но из-за них. Кроме того, он не изливает на них свою скорбь для того, чтобы, отяготив их, облегчиться самому, но, скорее, чтобы показать им свою любовь. По этой причине коринфянам не подобало обижаться на его суровые попреки. Апостол также говорит о своих слезах, которые в мужественном и сильном человеке свидетельствуют о непомерной скорби. Здесь мы видим, из какого душевного чувства проистекают благочестивые и святые попреки и обличения. Есть много крикливых попрекателей, которые, вопия и меча молнии на пороки других, изображают из себя великих ревнителей. При этом в душе они совершенно спокойны, так что упражняют лишь свою глотку и язык. Но благочестивому пастырю самому подобает восплакать, прежде чем вынудить к плачу других, самому помучиться в молчаливых раздумьях, прежде чем выказать гнев к другим, самому пострадать больше, чем заставлять страдать других. Отметим также слезы Павла. Они говорят об избытке его нежности, но эта нежность более героическая, чем железная суровость стоиков. Ибо чем нежнее чувства любви, тем более они похвальны. Наречие «избыточно» можно истолковать в сравнительном смысле. Тогда оно служит молчаливым упреком коринфянам: они оказались не равными в этом состязании, потому что прохладно любят того, кто любит их от всего сердца. Но я понимаю это проще: этим увещеванием Павел смягчает все, что в его словах может показаться суровым.

5) Если же кто. Третья причина смягчения суровости состоит в том, что Павел имеет общую с ними скорбь, и причина ее пришла извне. Мы, — говорит он, — страдаем равным образом. И виновен в этом некто третий. Хотя о нем Павел говорит весьма мягко «если же кто», не утверждая, но, скорее, сомневаясь. Далее, некоторые понимают это место так, словно Павел хотел сказать: Тот, кто огорчил меня, огорчил также и вас. Ибо вы должны страдать так же, как и я. Так что, не будет, чтобы мучился я один. Однако я не хочу говорить об этом прямо, чтобы не огорчить всех вас. Таким образом, вторая часть поправляет здесь первую. Но много лучше толкование Златоуста, читающего все в одном контексте: он огорчил не только меня, но и всех вас. Я же говорю «отчасти», и делаю это для того, чтобы сильно его не огорчать. Я не согласен со Златоустом только в отношении слова «отчасти». Я перевожу его как «некоторым образом». Знаю, что Амвросий понимает это как относящееся ко святым, поскольку Коринфская Церковь была тогда разделенной, но это звучит скорее утонченно, нежели убедительно.

6. Для такого довольно сего наказания от многих, 7. так что вам лучше уже простить его и утешить, чтобы он не был поглощен чрезмерною печалью. 8. И потому прошу вас оказать ему любовь. 9. Ибо я для того и писал, чтобы узнать на опыте, во всем ли вы послушны. 10. А кого вы в чем прощаете, того и я; ибо и я, если в чем простил кого, простил для вас от лица Христова, 11. чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы.

(6. Для такого довольно сего наказания, происшедшего от многих, 7. так что вам лучше, наоборот, простить его и утешить, чтобы такой не был поглощен чрезмерною печалью. 8. И потому прошу вас утвердить к нему любовь. 9. Ибо я для того и писал, чтобы узнать вашу испытанность: во всем ли вы послушны. 10. А кого вы в чем прощаете, того и я; ибо и я, если в чем простил кого, простил для вас перед Христом, 11. чтобы нами не завладел сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы.)

6) Довольно. Апостол некоторым образом выказывает мягкость к тому, кто согрешил паче прочих, и из-за кого он рассердился на всех, потворствовавших его преступлению. Оказав же снисхождение тому, кто более других подлежал наказанию, он ясно продемонстрировал коринфянам, сколь сильно чуждается чрезмерной строгости. Хотя он делает это не только ради коринфян, но и потому что сам добровольно был готов прощать. Так что коринфяне в такой готовности должны были признать его наивысшую человечность. Добавь, что апостол не только себя выставляет способным к прощению, но также увещевает других проявить к согрешившему нежность. Позже мы обсудим это несколько подробнее. Здесь идет речь о том, кто осквернил себя инцестом с женою своего отца. Поскольку это преступление было нетерпимым, Павел повелел отлучить этого человека. Он также сурово попрекнул самих коринфян за то, что те столь долго своим терпением потакали этому преступлению. Из этого места явствует, что получивший упрек от Церкви образумился. Итак, Павел приказывает оказать ему милость и даже утешить. Надо обратить внимание на данное место. Апостол учит, с каким великодушием и милостью надо устраивать в Церкви дисциплину, чтобы строгость не превысила положенные пределы. Строгость необходима для того, чтобы злые из-за безнаказанности (которую заслуженно зовут приманкой ко греху) не стали более дерзкими. Наоборот, поскольку есть опасность, что наказываемый впадет в отчаяние, необходимо проявлять меру. Чтобы Церковь, как только узнает про его вразумление, готова была оказать ему милость. В этой части я хотел бы, чтобы древние епископы проявляли большее благоразумие. Их нельзя должным образом извинить, но, скорее, надо отметить их ошибку и впредь ее остерегаться. Павел для примирения грешника с Церковью довольствовался его вразумлением. Они же, не принимая во внимание вразумление, издавали каноны о трехлетнем, семилетнем и даже пожизненном покаянии. Этими канонами они отлучали несчастных людей от общения с Церковью. Но таким путем грешник или еще больше отчуждается от Церкви или впадает в лицемерие. Даже если бы это установление было само по себе добрым, для отвержения его мне достаточно только одной причины: оно отступает от правила Святого Духа, которое здесь предписывает апостол.

7) Не был поглощен чрезмерной печалью. Цель отлучения состоит в том, чтобы согрешившее лицо, смущаясь от осознания своего греха, смирилось перед Церковью и Богом, и с истинным неприятием и исповеданием своей вины молило о милости. Тот, кто до этого дошел, более нуждается в утешении, чем в попреках. Итак, если продолжать вести себя с ним сурово, это будет жестоким обхождением, а не дисциплиной. Надо тщательно остерегаться переходить эту грань. Ибо нет ничего опаснее, чем предоставлять сатане повод внушить грешнику отчаяние. А мы вооружаем сатану всякий раз, когда лишаем утешения тех, кто серьезно кается в своих прегрешениях.

9) Для того и писал. Апостол упреждает возможное возражение. Что же ты хочешь? Ведь ты сам яростно ополчился на нас за то, что мы не обращаем должного внимания на проступки грешника. И вот из сурового судьи ты неожиданно становишься его защитником. Разве это не признак человека, мятущегося в разные стороны под воздействием противоположных чувств? Такая мысль могла сильно повредить авторитету Павла. Однако он отвечает, что получил то, чего добивался. Поэтому он полностью доволен, считая, что надо дать место и милосердию. Их мягкотелость исчезла. Поэтому ничто не мешало больше воздвигнуть поверженного и лежащего грешника подобающей кротостью.

10) А кого вы в чем простили. Чтобы легче подвигнуть коринфян к прощению, Павел присоединяет свой голос в его поддержку. Он как бы говорит: Не сомневайтесь прощать грешника. Я обещаю, что сочту законным все, сделанное вами. Я же подписываюсь под вашим прощением. Затем Павел говорит, что поступает так ради их пользы. Причем вполне искренне и от души. Он уже показал, сколь сильно хочет способствовать спасению человека, теперь же позволяет делать это и самим коринфянам. Перед Христом. Некоторые предпочитают относить это к лицу. Ведь Павел в этом примирении действовал от лица Христова и неким образом занимал Его место. Но мне кажется, что здесь он свидетельствует о своей искренности и честности. Обычно таким оборотом выражают чистую и непритворную прямоту. Если же кому больше нравится первый смысл, то следует отметить: Христос упомянут здесь потому, что имя Его больше других способно склонить нас к милости.

11) Чтобы не сделал нам ущерба. Это можно относить к тому, что я ранее сказал о чрезмерной печали. Ибо худшая уловка сатаны состоит в том, что, лишив всякого утешения, он толкает нас в пучину отчаяния. Так толкует это место Златоуст. Я же предпочитаю относить его к Павлу и коринфянам. Ибо им грозила двойная опасность от козней сатаны. Если бы они оказались слишком суровыми и неуступчивыми, или если бы между ними возник разлад. Ибо часто бывает так, что вместо исправительной ревности возникает фарисейская жестокость, больше убивающая, нежели исцеляющая несчастного грешника. Но Павел, на мой взгляд, больше говорит здесь о второй опасности. Ведь, если бы он неким образом не уступил желанию коринфян, сатана выиграл бы от возникшего между ними разногласия.

Ибо нам не безызвестны. То есть: мы, наученные Господом, знаем, что это дело его рук. Он не в силах прямо нас погубить и хочет застать нас врасплох, выпрыгнув из засады. Итак, поскольку мы знаем, что он искушает нас со злым умением и науськивает тайными внушениями, тем более надо остерегаться потерпеть от него вред. Умыслы значат здесь то же, что у евреев זמה, но в отрицательном смысле, то есть: ухищрения и махинации, о которых верные не должны быть в неведении. И они, действительно, не будут, если предадут себя в управление Духа. В итоге, поскольку Бог учит нас, что сатана постоянно умышляет нас обхитрить, и также говорит, каким именно образом, нам надо остерегаться и не давать ему никакой лазейки.

12. Придя в Троаду для благовествования о Христе, хотя мне и отверста была дверь Господом, 13. я не имел покоя духу моему, потому что не нашел там брата моего Тита; но, простившись с ними, я пошел в Македонию. 14. Но благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать во Христе и благоухание познания о Себе распространяет нами во всяком месте. 15. Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и погибающих: 16. для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь. И кто способен к сему? 17. Ибо мы не повреждаем слова Божия, как многие, но проповедуем искренно, как от Бога, пред Богом, во Христе.

(12. Придя в Троаду для благовествования о Христе, хотя мне и отверста была дверь Господом, 13. я не имел покоя духу моему, потому что не нашел там брата моего Тита; но, простившись с ними, я пошел в Македонию. 14. Но благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать во Христе и благоухание познания Его распространяет нами во всяком месте. 15. Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и погибающих: 16. для одних запах смерти на смерть, а для других запах жизни на жизнь. И кто способен к сему? 17. Ибо мы не исказители слова Божия, как многие, но как бы искренно, как от Бога, пред Богом, вещаем во Христе.)

12) Придя в Троаду. Теперь апостол, упомянув о том, что сделал за это время, где был, каким путем шел, все больше и больше подтверждает сказанное ранее о своем приходе к коринфянам. Он говорит, что пришел в Троаду из Ефеса ради Евангелия. Ибо идущему в Ахаию не надо проходить через Троаду, если только он не желает побывать в Македонии. Но, не найдя там Тита, посланного к коринфянам, от которого должен был узнать о положении тамошней церкви, он, хотя и мог воспользоваться случаем и принести пользу, тем не менее, отложив все, отправился искать Тита в Македонию. Это — особое свидетельство его любви к коринфянам. Он настолько о них заботился, что, не получая от них известий, нигде не мог обрести душевный покой. Даже тогда, когда надеялся на успех в других провинциях. Отсюда явствует, почему Павел отлагал свой приход. Он не хотел приходить, не поговорив прежде с Титом. Затем, из сообщения Тита он понял, что время для встречи еще не пришло. Итак, очевидно: Павел настолько любил коринфян, что все свои путешествия и поступки приспосабливал к делу их спасения. Потому он и пришел к ним позднее, чем обещал. Не забыв о данном обещании, не изменив совета, и не впав в легкомыслие, — но потому, что промедление могло пойти им на пользу.

И отверста дверь Господом. Об этой метафоре сказано в последней главе предыдущего послания. Она означает предоставление возможности для проповеди Евангелия. Как по отворении двери открывается вход, так и слуги Господни идут вперед, если им предоставляется возможность. Закрывается же дверь тем, где не видно никакой надежды принести плод. После закрытия двери подобает скорее избрать иной путь, чем, шествуя прежним, напрасно утруждать себя бесполезным занятием. Там же, где появляется возможность назидания, мы должны считать, что Господь Своей рукою открывает нам дверь. Открывает, чтобы мы принесли туда Христа. Не будем же отказывать в повиновении столь благому приглашению Божию. Однако Павел, кажется, согрешил в том, что, пренебрегши настоящей возможностью (по крайней мере, упустив ее), удалился в Македонию. Разве не надо было скорее заниматься тем, что было под рукою, а не внезапно, после начала работы, переходить к другому занятию. Мы ведь уже сказали, что открытие двери — наивернейшее свидетельство божественного призвания. Отвечаю: Павел был привязан не к одной церкви, но сразу ко многим. Он был не должен, заботясь в настоящем о какой-то одной, забывать о прочих. Кроме того, чем больше он был связан с церковью в Коринфе, тем более был склонен ей помочь. Поэтому следует думать, что Павел справедливо испытывал особую любовь именно к той церкви, которую сам же и основал. И сегодня наша обязанность — служить всей Церкви и заботиться обо всем ее теле. Однако каждый более прочными и священными узами привязан к собственной церкви, в которой служит лично. Дела у коринфян обстояли весьма плохо, и Павел чрезвычайно беспокоился об их будущем. Потому не удивительно, если, ведомый этим беспокойством, он упустил возможность, которой иначе бы непременно воспользовался. Ведь его не хватало на то, чтобы одновременно заниматься всем. Хотя не похоже, чтобы он удалился из Троады, не оставив кого-то вместо себя в том месте, где ему была отверста дверь.

14) Благодарение Богу. Здесь апостол снова хвалится успехом своего служения. Он говорит, что не бездействовал нигде, где ему случалось побывать. Однако, чтобы говорить об этом без зависти, он начинает с благодарения, которое потом повторит еще раз. Он превозносит содеянное им, не надмеваясь, не возвышая самого себя. Непритворно благодарит он Бога, подобно Фарисею, одновременно распираемый гордыней. Но от души желает он признать все достойное похвалы делом одного лишь Бога, чтобы возвыситься только Его силой. Павел говорит о своей славе ради коринфян, чтобы они, услышав, с какой пользой он служит Господу, не потерпели, чтобы труд его оказался у них бесплодным, и научились уважать того, чье служение Бог соде-лал везде столь славным и плодоносным. Также не подобает упускать из виду то, как величественно Павел славит Господа. Ибо для коринфян вреднее всего было плохо думать об апостольстве и учении Павла, и, наоборот, полезнее всего для них было почтительно их принять. Многие начали презирать Павла, поэтому он не должен был об этом умалчивать. Добавь, что апостол святую похвалу противопоставляет поношению со стороны нечестивых.

Всегда дает нам торжествовать. Если перевести слово в слово, будет так: Который превозносит нас в торжестве. Но Павел имеет в виду нечто иное, — не то, что означает эта латинская фраза. Говорится, что торжествуют те пленники, которых с позором, связанных, влекут перед колесницей победителя. Павел же имеет в виду, что участвует в том триумфе, которым торжествует Бог. Это торжество он обрел своими трудами. Подобно тому, как легаты сопровождают колесницу полководца, сидя на лошадях и будучи участниками его славы. Значит, как все служители благовестия воинствуют под водительством Божиим, так же все они обретают победу и славу. Однако каждый участвует в триумфе в зависимости от присвоенного Богом звания и от приложенного усердия. Так они все празднуют победу, но, скорее, Бога, нежели свою. Павел добавляет, что это делается во Христе, в лице Которого торжествует Сам Бог, передавший Ему всю славу Царства. Если же кто захочет перевести: Который торжествует через нас, — то смысл и тогда будет вполне подходящим.

Благоухание познания. Триумф состоял в том, что Бог величественно и властно трудился через Павла (по благодати). Он наполнял мир спасительным благоуханием Своей благодати, когда учением его приводил некоторых ко Христу. Образ благоухания — весьма обычная метафора, ей выражается как приятная сладость Евангелия, так и его действенность в даровании жизни. Между тем, Павел учит: его проповедь до того благоуханна, что животворит души одним лишь своим запахом. Отсюда мы узнаем: в благовестии преуспевают лишь те, кто стремится к нему, возбуждаемый приятным Христовым благоуханием и прощаясь при этом с прелестями мира. Павел говорит: «во всяком месте». Этим он хочет сказать, что везде приносил плод. И где бы ни появлялся, всюду была видна польза. Коринфяне уже знали, в сколь многих местах он посеял Христово Евангелие, теперь же он говорит, что последующие его дела вполне соответствуют первым.

15) Христово благоухание. Метафору, которой ранее обозначал познание Христа, Павел на том же основании прилагает теперь к личности апостолов. Подобно тому, как они зовутся светом мира, поскольку просвещают людей, неся факел благовестия. Не потому что сияют собственным блеском, не потому что источают из себя собственное благоухание, но потому что учение, которое они несут, благоуханно и сладостью своею напояет весь мир. Действительно, этот титул относится ко всем евангельским служителям. Везде, где проповедь Евангелия чиста и незамутненна, обнаруживается сила благоухания, о которой говорит Павел. Нет сомнения, что в особенности он имеет в виду себя и себе подобных, обращая себе в похвалу то, что хулители ставили в упрек. Они поносили Павла за то, что многие на него нападали и его ненавидели. Итак, Павел отвечает: верные и искренние служители Евангелия приятно благоухают перед Богом, и не только тогда, когда животворят души спасительным запахом, но даже тогда, когда приносят неверующим смерть. Поэтому Евангелие не следует из-за этого принижать. И то, и другое, — говорит Павел, — приятное благоухание Богу. И запах, коим избранные возрождаются во спасение, и запах, коим отверженные влекутся на смерть. Замечательное место, научающее нас, что каков бы ни был результат нашей проповеди, Богу все равно угодно проповедовать Евангелие и приятно наше служение. И достоинству благовестия не мешает то, что не всем оно приносит пользу. Ведь Бог также прославляется, способствуя гибели отверженных. Поэтому так и должно происходить. Если же для Бога это приятное благоухание, то таким же оно должно быть и для нас. То есть, нам не подобает смущаться, если проповедь Евангелия спасительна не для всех. Скорее мы должны думать, что ему вполне подобает во славу Божию способствовать гибели отверженных.

Однако, если для мира провозвестники Евангелия и пахнут дурно, потому что успешны не во всем, у них все равно имеется великое утешение. Ведь для Бога они источают сладкое благоухание, и их зловоние для мира — для Бога и ангелов приятный чарующий запах. Слово «благоухание» несет в себе ударение. Павел как бы говорит: сила Евангелия столь огромна в обоих отношениях, что оно животворит или убивает не только своим вкусом, но и самим запахом. Что бы ни произошло, оно проповедуется не напрасно, потому что действенно или в жизнь, или в смерть. Но спрашивается: как согласуется это с природой Евангелия, которую немного ниже Павел зовет служением жизни? Ответ весьма прост. То, что Евангелие проповедуется во спасение, отвечает его сущности, но в спасении этом участвуют только верующие. Между тем, неверующим оно дает повод для погибели, что происходит по их вине. Так и Христос не пришел в мир, чтобы его осудить. И зачем это было делать, если вне Его мы и так все осуждены? Однако апостолов Христос послал не только для разрешения, но и для связывания, не только для отпущения грехов, но и для их удержания. Христос — свет миру, но неверующие от него слепнут. Христос — краеугольный камень, но для многих Он камень преткновения. Итак, всегда надобно отличать основное служение Евангелия от (так сказать) привходящего, за которое надо винить человеческую порочность. Потому и происходит, что жизнь для людей может обратиться в смерть.

16) И кто способен. Это восклицание некоторым кажется вставленным с целью устранения гордыни. Павел признает, что быть верным апостолом Христовым превосходит человеческие силы. Поэтому хвалу за это он приписывает Богу. Другие думают, что Павел имеет в виду малочисленность добрых служителей. Я же разумею здесь скрытое противопоставление, которое сразу же после выражается более явно. Павел как бы говорит: подобное признание обычно, и многие на него претендуют. Но свидетельствовать еще и делами — редкая и особая добродетель. Я присваиваю себе лишь то, что могу, если потребуется, подтвердить своими делами. Итак, те, кому учительское служение маловажно, присваивают себе разные титулы. Павел же, отстаивая свое превосходство, отделяет себя от их числа, от числа тех, в ком не заметно никакой духовной добродетели.

17) Ибо мы не повреждаем. Павел открыто противопоставляет себя лжеапостолам, причем делает это ради усиления смысла. Одновременно он лишает их той славы, которую присваивает себе. Я, — говорит он, — заслуженно превозношу свое апостольство. Я не боюсь, что меня обвинят в самомнении, если исследуют мои дела. Но многие ложно претендуют на то же, не обладая ни чем из того, чем обладаю я. Они искажают слово Господне, которое я преподаю с великой верой и искренностью ради назидания Церкви. Впрочем, мне кажется невероятным, что превозносящиеся открыто проповедовали нечестивые и ложные учения. Скорее я думаю, что они ради прибытка и самомнения исказили правильное употребление учения и лишили его всякой силы. Это апостол и называет словом «извращать». Эразм переводит это как «барышничать». По-гречески слово καπηλεύειν происходит от маленьких трактиров, где принято было расхваливать товар, чтобы продать его в большем количестве. Я не знаю, в этом ли, или в другом смысле латиняне используют слово «барышничать». Но из второй части очевидно, что Павел имел в виду искажение учения. И не ради отхода от истины, но для того, чтобы предложить его в выгодном виде, а не в подлинной чистоте. Ибо учение Божие искажается двояким образом: прямо — когда, примешанное ко лжи и обману, оно больше не является чистым и подлинным божественным учением, но ложно и за него выдается; и косвенно — когда, сохранив чистоту, оно склоняется в ту или иную сторону ради угождения людям, искажаясь недостойными увертками для сникания их благоволения. Подобно этому есть много людей, в чьем учении нет никакого нечестия. Но поскольку они охотятся за похвалой мира, торгуя своими способностями, обходят неудобные места, стремятся к гнусному барышу, и желают любым способом понравиться, — они искажают учение, которым злоупотребляют, заставляя его служить своей порочной похоти. Я охотно сохранил слово «искажать», поскольку оно лучше выражает, что происходит со всеми играющими со священным Словом Божиим и изменяющими его по своей прихоти. Таковые неизбежно отойдут от истины и станут проповедовать некое вымышленное, неподлинное Евангелие.

Но проповедуем искренно (но как бы искренно). Вставка «как бы» здесь, как и во многих местах, излишня. Искажение, о котором идет речь, апостол противопоставляет искренности, относящейся либо к форме его проповеди, либо к душевному чувству. Мне кажется более вероятным второе. Кроме того, Павел говорит о верном и благочестивом домостроительстве. Ведь Евангелие, врученное от Бога, Павел добросовестно передает Церкви как бы из рук в руки. В-третьих, апостол имеет в виду ощущение божественного присутствия. Ведь обладающий тремя нижеследующими добродетелями не будет пытаться исказить Слово Божие. Во-первых, мы должны руководствоваться ревностью по Богу, во-вторых, помнить, что являемся Его представителями, и говорим, лишь то, что от Него исходит, а в-третьих, должны знать, что делаем все в Его присутствии, и научиться вверять все Его суду. Фраза «во Христе» означает «согласно Христу». Перевод же Эразма — «через Христа» далек от мысли апостола.