Деяния апостолов | 28 глава

3(б). «Спасшись же, бывшие с Павлом узнали, что остров называется Мелит» (Деян. 28:1). Видишь ли, какое благо произошло от бури? Следовательно, буря была не вследствие оставления (Божия). Но как, скажут, они переносили ее без пищи, ничего не вкушая? Страх овладел ими и не давал им чувствовать потребности в пище, так как они находились в крайней опасности. Случившееся произошло от времени года; но здесь тем большее чудо, что в такое время спаслись от грозившей опасности как сам (Павел), так чрез него и прочие. «Подняв малый парус по ветру». Это сказал (писатель), желая показать силу бури, которую они испытали, потому что часто делается не так. Они спустили ветрило, то есть, паруса (это делают тогда, когда бывает сильный ветер) для того, чтобы уменьшить напор ветра. Они потерпели бурю в Адриатическом море, где спастись трудно. «Было же всех нас на корабле двести семьдесят шесть душ». Откуда было известно, что плыло столько человек? Вероятно, их расспрашивали, зачем кто плывет, и узнали все. Они не ели ничего, потому что им было не до пищи среди столь великой опасности. И смотри, как для Павла не были бесплодны ни медленность, ни бедствия плавания: он сделал это время временем учения; а не маловажное дело, если все эти (люди) уверовали. Но обратимся к вышесказанному. «Но как прошло довольно времени, и плавание было уже опасно, потому что и пост уже прошел, то Павел советовал, говоря им: мужи! я вижу, что плавание будет с затруднениями и с большим вредом не только для груза и корабля, но и для нашей жизни». Смотри, как он чужд гордости. Чтобы не заметно было, что он пророчествует, а как бы говорит по предположению, сказал: «вижу»; они не поверили бы (пророчеству), если бы он прямо высказал его. И прежде, нежели стал пророчествовать, говорит: Бог, «Которому служу», — чтобы приготовить их. Неужели же душам надлежало погибнуть? Погибли бы, если бы не спас Бог. По естественному порядку вещей они могли погибнуть, но Бог не попустил этого. «Но сотник», говорит (писатель), «более доверял кормчему и начальнику корабля, нежели словам Павла». Чтобы очевидно было, что (Павел) говорил не по предположению, кормчий, опытный в деле, говорит противное; следовательно, слова (Павловы) были сказаны не по предположению. «А как пристань не была приспособлена». Смотри, и местность показывает, что он говорил не по предположению: она была неудобна; скорее те говорили по предположению, которые советовали плыть далее; но никакой пользы оттого не произошло; напротив, они подверглись буре и выбросили груз корабля. На это и указывает (писатель), прибавляя: «боясь же, чтобы не сесть на мель, спустили парус». Все это попускается для того, чтобы после они не оставались в неверии: поднимается сильная буря, делается великая темнота, а для спасения от погибели выбрасывается и пшеница и все; это именно означают слова: «боясь же, чтобы не сесть на мель, спустили парус. Надлежало послушаться меня и не отходить от Крита, чем и избежали бы сих затруднений и вреда». Видишь ли, как много содействовали внушению его и буря и темнота? И смотри, как послушен делается сотник: он отсекает лодку и бросает ее. А что корабельщики еще не верили, но поверили только после, не удивляйся этому; они — народ грубый и нескорый на послушание. Заметь, как и здесь мудро действует Павел; он не укоряет их и не раздражается, но говорит кротко: «надлежало послушаться». Он знал, что кто укоряет во время самого бедствия, того не скоро послушают, а когда большая часть бедствия пройдет, тогда скорее послушают. Потому он начинает опять говорить, когда исчезла всякая надежда на спасение; тогда он и предсказывает доброе. «В четырнадцатую ночь», говорит (писатель), «опасаясь… ожидали дня». Чтобы кто не сказал, что ничего такого не было, он прибавил эти слова, показывая, что все это было. И страх их доказывает, что это было: молились, говорит, ожидали дня, опасаясь. И место было опасное: это случилось в Адриатическом море; и продолжительный был голод: «сегодня четырнадцатый день, как вы, в ожидании, остаетесь без пищи, не вкушая ничего». Из всего видно, что они были при смерти. Потому он и продолжает: «прошу вас принять пищу: это послужит к сохранению вашей жизни», т. е. чтобы вам не умереть с голода, примите пищу. «И взяв хлеб», говорит (писатель), «он возблагодарил Бога».

4. Смотри, как благодарность, возданная им (Богу) за случившееся, не только укрепила их, но и ободрила. «Было же всех нас на корабле», говорит, «двести семьдесят шесть душ». О них и сказал Павел: «ни одна душа из вас не погибнет». Нужно было иметь совершенную уверенность, чтобы сказать, что они спасутся. «Насытившись же пищею, стали облегчать корабль, выкидывая пшеницу в море». Видишь ли: их убеждали только принять пищу, а они во всем так положились на Павла, что выбросили и пшеницу? Впрочем, принимают и человеческие меры (к спасению), и Павел не препятствует тому. «Когда настал день», говорит (писатель), «развязав рули и подняв малый парус по ветру, держали к берегу». Корабль разрушается днем, чтобы они не умерли от страха, чтобы и ты видел исполнение пророчества. «Воины согласились было умертвить узников». Видишь ли, как и за это они обязаны благодарностью Павлу. Для него сотник не позволил им умертвить узников. Мне кажется, что здесь были отъявленные злодеи, если (воины) намеревались умертвить их; но так как они были удержаны от исполнения намерения, то этого и не случилось, но одни из них поплыли, другие понеслись на досках, и таким образом все спаслись и пророчество исполнилось, хотя и не чрезвычайное по времени, потому что Павел предсказал это не за несколько лет прежде, но при самом естественном ходе вещей. Когда уже не оставалось никакой надежды, тогда, получив спасение, они и узнали, кто был Павел. Но, скажет кто‑нибудь, почему не был спасен и корабль? Чтобы они знали, какой избежали опасности, и как все это было делом не человеческой помощи, но десницы Божией, спасающей и без корабля. Так праведники, хотя бы подвергались буре, хотя бы находились среди моря или пучины, не терпят никакого бедствия, но спасают вместе с собою и других. Если с корабля, бывшего в опасности и потерпевшего крушение, узники спаслись чрез Павла, то представь, что значит иметь святого мужа в своем доме. Много бурь постигает и нас, и притом гораздо более жестоких, нежели те (на море); но и нас Бог может спасти, если только мы будем слушаться святых, как те (спутники Павла), если будем делать то, что они повелевают. И те спаслись не просто, но когда привнесли свою веру. Святой, хотя бы был узником, совершает более, чем не узники. И смотри, что здесь случилось: несвязанный сотник имел нужду в связанном (Павле); искусный кормчий получил помощь от некормчего, или лучше — от истинного кормчего. Ведь и Павел управлял не такою ладьей, но церковью вселенной, будучи научен от самого Владыки моря не искусству человеческому, но мудрости духовной. С этим кораблем случается также много крушений, много треволнений, духов лукавства, «отвне — нападения, внутри — страхи» (2 Кор. 7:5). Потому он поистине был кормчий. Посмотри и на всю нашу жизнь: не такова ли она? То мы пользуемся милостью Божиею, то испытываем бурю, то по собственному неразумию, то по нерадению подвергаемся бесчисленным бедствиям, особенно же потому, что не слушаем Павла, спешим идти туда, куда он не повелевает. Так, он и теперь плывет вместе с нами, только не в узах, как тогда; и теперь внушает и говорит плывущим по этому морю: «внимайте себе; по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада» (Деян. 22:28, 29); и еще: «знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны» (2 Тим. 3:1, 2). Это опаснее всех бурь.

5. Будем же пребывать там, где он повелевает, в вере, этой безопасной пристани; будем слушать более его, нежели нашего кормчего, т. е. разума; будем делать не то, что внушает этот кормчий, но что предлагает Павел, прошедший тысячи бурь. Не будем ожидать назидания от опыта, но раньше опыта избегать и огорчений и вреда. Послушай, что говорит он: «желающие обогащаться впадают в искушение» (1 Тим. 6:9). Будем верить ему: ведь видите, что потерпели неверившие ему. Еще в другом месте он внушает, какие бывают кораблекрушения: «некоторые», говорит, «отвергнув, потерпели кораблекрушение в вере» (1 Тим. 1:19): «ты пребывай в том, чему научен и что тебе вверено, зная, кем ты научен» (2 Тим. 3:14). Будем слушаться Павла; слушаясь его, мы, хотя бы подверглись буре, непременно избавимся от опасности хотя бы четырнадцать дней оставались без пищи, хотя бы потеряли надежду спасения, хотя бы окружены были совершенным мраком, избавимся от опасностей. Представим, что вся вселенная — это корабль; в нем есть преступники, сделавшие множество зол, есть и начальники и стражи, есть праведники, как Павел, и узники, связанные грехами. Если будем слушаться Павла, то и в узах не погибнем, но избавимся от них: Бог вверит ему и нас. Разве, ты думаешь, не тяжкие узы — грехи и страсти? Ими связываются не только руки, но весь человек. Скажи мне в самом деле, когда кто‑нибудь, собравши множество имущества, не издерживает и не употребляет его на дело, но хранит у себя, не связан ли он хуже всякого узника нерасторжимыми узами корыстолюбия? Также, кто предает себя судьбе, не связан ли и он узами другого рода? Также, когда верят в приметы, или волшебные значки, когда предаются неразумной похоти и сладострастию, — разве это не хуже всяких уз? Кто же расторгнет эти наши узы? Необходима помощь Божия, чтобы расторгнуть их. И одно что‑нибудь из этого может подвергнуть нас опасности; а когда и узы и буря вместе, то представь, сколько здесь опасностей. Подлинно, что не может погубить нас? Голод, буря, злоба спутников, неблагоприятность времени? Но против всего этого устоял славный Павел. Так и мы будем иметь общение со святыми, и не потерпим бури, или лучше, когда и случится буря, у нас будет ведро, тишина и безопасность. Та вдова была в дружбе со святым, и сын ее разрешен от смерти, и она опять получила сына своего живым (4 Цар. 4). Где ступают ноги святых, там не будет ничего прискорбного; а если это и случится, то для испытания и к большей славе Божией. Пусть учащают попирать помост дома твоего ноги их, и диавол не войдет в него. Это верно. Как там, где благовоние, зловоние не имеет места, так и там, где миро святости, демон существовать не может; там веселие присутствующих, удовольствие и наслаждение душевное. Где терние, там дикие звери; а где странноприимство, там нет терний: оказанное милосердие острее всякого серпа, сильнее всякого огня уничтожает терние. Не бойся; диавол страшится следов святых, как лисицы — львов. «Праведник», говорит (Премудрый), «смел, как лев» (Притч. 28:1). Введем этих львов в дом свой и все звери обратятся в бегство, хотя они не будут взывать громко, но говорить просто. Не так рычание льва обращает в бегство диких зверей, как молитва праведника прогоняет демонов: лишь только произнес он слово, они уже исчезли. Где же скажешь, эти мужи? Везде, если будем верить, если будем искать, если будем домогаться. Где ты искал их, скажи мне? Когда ты занимался этим делом? Когда заботился об этом? Если же не ищешь, то не удивляйся, что и не находишь, — потому что «ищущий находит» (Мф. 7:8), а не тот, кто не ищет. Послушай о живущих в пустынях; снеси туда золота и серебра; они по всей вселенной. Если ты не принимаешь святого в своем доме, поди сам к нему, побудь вместе с ним, посети его жилище, чтобы найти его и получить от него благословение. Великое дело благословение святых! Постараемся же получить его, чтобы, при помощи молитв их, нам сподобиться милости от укрепляющего их Бога, благодатию и человеколюбием Единородного Сына Его, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 54

«Иноплеменники оказали нам немалое человеколюбие, ибо они, по причине бывшего дождя и холода, разложили огонь и приняли всех нас. Когда же Павел набрал множество хвороста и клал на огонь, тогда ехидна, выйдя от жара, повисла на руке его» (Деян. 28:2, 3).

Искушения служат к великому благу. — Польза от бедствий.

1. Объясняется, какое человеколюбие оказали иноплеменники. «Разложили огонь», говорит (писатель), «и приняли всех нас». Так как не было никакого другого средства к спасению, потому что холод угрожал им смертью, то они разлагают огонь. Потом Павел, набрав хворосту, положил его в огонь, как говорит (писатель) далее: «Павел набрал множество хвороста». Смотри, как он трудится, и чудеса творит везде не просто, но по необходимости: во время бури он пророчествовал, когда представилась причина, а не просто; и здесь опять, собирая хворост и бросая его. Видишь, как он делает все не из тщеславия и не напрасно, а для того, чтобы они спаслись, несколько согревшись. При этом ехидна, вышедши от жару, повисла на руке его; а что она повисла, видно из следующего: «иноплеменники, когда увидели висящую на руке его змею, говорили друг другу: верно этот человек — убийца, когда его, спасшегося от моря, суд Божий не оставляет жить» (ст. 4). Не напрасно попустил (Бог) варварам видеть и говорить это, но для того, чтобы они не отвергли чуда, когда оно совершится. Смотри, какое выражают иноплеменники естественное суждение, как почтительно говорят между собою и не осуждают без всякого основания. Они видят это теперь, чтобы больше удивлялись после. «Но он, стряхнув змею в огонь, не потерпел никакого вреда. Они ожидали было, что у него будет воспаление, или он внезапно упадет мертвым; но, ожидая долго и видя, что не случилось с ним никакой беды, переменили мысли и говорили, что он Бог» (ст. 5, 6). Те самые, которые думали, что «у него будет воспаление», т. е. погибнет от воспаления, видя, что с ним не произошло ничего худого, говорят, что он Бог. Опять воздают ему излишнюю честь, подобно как жители Ликаонии. «Около того места были поместья начальника острова, именем Публия; он принял нас и три дня дружелюбно угощал» (ст. 7). Вот и еще странноприимец, Публий, человек богатый и весьма радушный. Он не видел ничего, но единственно из сострадания к их несчастью, принял их и оказал им услугу. «Отец Публия лежал, страдая горячкою и болью в животе; Павел вошел к нему, помолился и, возложив на него руки свои, исцелил его» (ст. 8). Он достоин был благодеяния; потому Павел и исцеляет его, воздавая тем ему за оказанный им прием. «После сего события и прочие на острове, имевшие болезни, приходили и были исцеляемы, и оказывали нам много почести и при отъезде снабдили нужным» (ст. 9, 10), т. е. дали необходимое для дороги и нам и прочим. Смотри, как они и после избавления от бури не остались беззащитными, но нашли радушный прием из‑за Павла; три месяца все они получали там содержание. А что они пробыли там столько времени, послушай, как он объясняет это далее: «через три месяца мы отплыли на Александрийском корабле, называемом Диоскуры, зимовавшем на том острове, и, приплыв в Сиракузы, пробыли там три дня. Оттуда отплыв, прибыли в Ригию; и как через день подул южный ветер, прибыли на второй день в Путеол, где нашли братьев, и были упрошены пробыть у них семь дней, а потом пошли в Рим. Тамошние братья, услышав о нас, вышли нам навстречу до Аппиевой площади и трех гостиниц. Увидев их, Павел возблагодарил Бога и ободрился» (ст. 11‑15). Смотри, как все это делается для Павла, и потому какое доверие к нему имели узники, воины, сотник. И подлинно, хотя бы они были каменными, и тогда, слушая советы и предсказания, видя его чудотворения и получая чрез него содержание, они должны были иметь о нем высокое понятие. Заметь, как и он без прекословия принимает правильные суждения и благоразумные мнения, когда они искренни и не происходят от какой‑нибудь страсти. Таким образом, проповедь достигла уже Сицилии, достигла и Путеол, где они нашли несколько братьев и останавливались у них. Потом другие братья, услышав о них, выходят к ним навстречу; таково было усердие братий, что и узы Павловы не смутили их, но они пошли к нему навстречу. Смотри, как и он испытал при этом некоторое человеческое чувство: «увидев» братию, «ободрился». Тот, кто совершил столько чудес, при виде братий ободрился. Отсюда мы видим, что он по‑человечески получал и утешения и огорчения. «Когда же пришли мы в Рим, то сотник передал узников военачальнику, а Павлу позволено жить особо с воином, стерегущим его» (ст. 16). Видишь ли: ему позволено было жить особо? И это не маловажное доказательство того, как много удивлялись ему; его не ставили в числе прочих. «Через три дня Павел созвал знатнейших из Иудеев и, когда они сошлись, говорил им: мужи братия! не сделав ничего против народа или отеческих обычаев, я в узах из Иерусалима предан в руки Римлян» (ст. 17). Чрез три дня он созвал знатнейших из иудеев, чтобы они не были предубеждены против него по слухам. Что же общего было у него с ними, тогда как не они готовились обвинять его? Но он не заботился об этом, а желал только научить их и не оставить в неведении о том, что им сказано.

2. Так, иудеи, видевшие столько чудес, гнали, преследовали, а иноплеменники, не видевшие ничего такого, из одного сострадания к несчастью оказали человеколюбие. «Верно», говорят они, «этот человек — убийца». Не прямо утверждают, но говорят: «верно», т. е. сколько можно видеть; и «суд», говорят, «Божий не оставляет жить». Следовательно, они имели понятие о Промысле, и варвары оказались гораздо любомудрее философов. Эти не допускают, чтобы все под луною было управляемо Промыслом, а те думают, что Бог присутствует везде, и что, хотя бы кто‑нибудь (из виновных) избег многого, он не избегнет совершенно наказания. И смотри, они не нападают на него решительно, но оказывают сострадание к несчастью, и не провозглашают в слух всех, а говорят «друг ко другу»; узы внушали им подозрение, потому что те были узники. Да устыдятся те, которые говорят: не благодетельствуй находящимся в темницах! Устыдимся этих иноплеменников; они не знали, кто таковы были узники, а, только, сострадая несчастью, помнили, что они люди, и потому оказали им человеколюбие. «Они ожидали было», говорит (писатель), т. е. они долго ждали, что он умрет. А он стряхнул животное в огонь и показал ничем невредимую руку. Увидев это, они удивились и изумились. Чудо совершилось не тотчас, но некоторое время они ждали, чтобы оно не было принято за призрак; следовательно, это не был обман или призрак. «Около того места были поместья начальника острова, именем Публия; он принял нас и три дня дружелюбно угощал». Хорошо это сказано, потому что угостить двести семьдесят душ — знак великой любви. Смотри, какая польза от странноприимства: не по какой‑нибудь необходимости и не против воли, но почитал (странноприимство) драгоценным благом, он угощал их «три дня»; потому справедливо и получает воздаяние, и притом гораздо большее, нежели сколько дал: (Павел) исцеляет отца его, тяжко страдавшего болью в животе, и не только ему, но и многим другим больным доставляет исцеление; а они, в благодарность за это, воздают ему почести и приносят дары. Это выражает (писатель) в следующих словах: «и оказывали нам много почести и при отъезде снабдили нужным». Не награду он взял, — да не будет, — но здесь исполнилось написанное: «трудящийся достоин пропитания» (Мф. 10:10). Очевидно, что те, которые так приняли их, приняли и проповедь; он не стал бы беседовать с ними три месяца, если бы они действительно не уверовали и не явили плодов (веры); это служит ясным доказательством, что здесь было много веровавших. «И отплыли на Александрийском корабле, называемом Диоскуры, зимовавшем на том острове». Это, вероятно, было написано на нем; так они были преданы идолопоклонству! Смотри, как плывущие то останавливаются, то опять спешат. «Павлу позволено жить особо». Павел пользовался уже таким уважением, что ему позволено было жить особо; и не удивительно: если и прежде принимали его благосклонно, то тем более теперь. «Подул южный ветер, прибыли на второй день в Путеол, где нашли братьев, и были упрошены пробыть у них семь дней, а потом пошли в Рим. Тамошние братья, услышав о нас, вышли нам навстречу до Аппиевой площади и трех гостиниц». Они вышли по какому‑нибудь опасению, но сами обстоятельства достаточно успокаивают их. Смотри, как спутники Павла во время столь продолжительного плавания не приставали ни к какому городу, но только к острову, где и провели целую зиму; это для того, как я сказал, чтобы они обратились к вере. «Павлу позволено жить особо с воином, стерегущим его». Конечно для того, чтобы невозможно было строить против него какие‑нибудь козни; там уже нельзя было производить возмущения. Потому воин не столько стерег его, сколько смотрел, чтобы не причинили ему чего‑нибудь неприятного; в таком городе, где был царь, и когда дело перенесено было на суд его, не следовало быть беспорядку. Так всегда то, что, по‑видимому, против нас, служит к нашему благу. Воин был стражем Павла. «Через три дня Павел созвал знатнейших из Иудеев и, когда они сошлись, говорил им»; они же не соглашаются с ним и, услышав от него укоризну, удаляются, не смея сказать ничего, так как здесь уже не позволялось им сделать что‑нибудь против него. Удивительно, как все — не только то, что, по‑видимому, служит к нашей безопасности, но и противное тому — обращается нам во благо. Чтобы убедиться в этом, выслушай следующее. Фараон повелел бросать младенцев в реку (Исх. 1:22). Если бы младенцы не были бросаемы, если бы не было такого повеления фараонова, то Моисей не был бы сохранен и воспитан в царских чертогах. Когда он был скрываем, то не был в чести; а когда был положен (в реку), тогда стал в чести. Это сделал Бог, чтобы явить Свое могущество и мудрость, иудеянин с угрозою говорил Моисею: «не думаешь ли убить меня» (Исх. 2:14); но и это принесло ему пользу, случилось по устроению (Божию) для того, чтобы он удостоился видения в пустыне, чтобы исполнилось надлежащее время, чтобы он любомудрствовал в уединении и жил в безопасности. И при всех огорчениях, причиненных ему иудеями, было тоже: он делался еще славнее, подобно как было и с Аароном. На него восстали, но чрез это сделали его более славным. После того он украшается священническою одеждою, на него возлагается кидар и прочие принадлежности одеяния, так что посвящение его становится несомненным, и после того он делается предметом удивления по своей медной дщице. Впрочем, вы знаете эту историю; потому я более и не распространяюсь. Если хотите, обратимся еще выше. Каин убил брата, но тем самым принес ему более пользы. Послушай, что говорит Бог: «голос крови брата твоего вопиет ко Мне» (Быт. 4:10); и в другом месте говорится: «к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева» (Евр. 12:24). Он избавил его от будущей неизвестности, доставил ему большую награду, и все мы узнали, какую любовь имел к нему Бог. Что он потерял, будучи преждевременно предан смерти? Ничего. А что, скажи мне, приобретают те, которые умирают позже? Ничего. Не в том состоит благоденствие, чтобы жить много лет или мало, а в том, чтобы пользоваться жизнью, как должно. Три отрока ввержены были в печь, но чрез это сделались более славными; Даниил был ввержен в ров, но чрез это сделался более знаменитым.

3. Видишь ли, как искушения всегда служат к великому благу и здесь, а не только там? В несчастье бывает подобное тому, как если бы кто‑нибудь стал тростью сражаться с огнем; по‑видимому он поражает огонь, но делает его еще светлее и изнуряет самого себя. Так и несчастье бывает для добродетели причиною и поводом к ее прославлению. Когда при несправедливости (других) мы вверяемся управлению Божию, как следует, тогда наши достоинства сияют яснее. Также, когда действует диавол, то подвергающиеся его действию становятся светлее. Почему же, скажешь, с Адамом не случилось этого, а напротив, он подвергся унижению? Ему‑то в особенности Бог и устроял все на пользу; если же он пострадал, то сам причинил зло самому себе; и все, что причиняется нам другими, служит к великому нашему благу, а что происходит от нас самих, то не таково. Когда нам причиняют зло другие, то мы скорбим, а когда сами себе, то нет; потому Бог и внушает нам, что претерпевающий несправедливость от другого получает пользу, а претерпевающий от самого себя получает вред, и конечно для того, чтоб мы первое мужественно переносили, а последнего избегали. Но с Адамом, скажешь, было совершенно не так. Для чего же он послушался жены? Почему не отверг совета противного (заповеди Божией)? Ты (Адам) сам был виновен; потому что, если бы виною этого был диавол, то все искушаемые непременно погибали бы: если же они не погибают, то виною (погибели) бываем мы сами. Но в таком случае, скажешь, или все искушаемые не должны уклоняться с правого пути, или, если виною бываем мы сами, должно было погибать и без диавола? Так и бывает; многие погибают и без диавола; не все делает он, а многое бывает и от одного нашего неразумия; и в том, чему он бывает виною, мы подаем ему повод. Скажи мне, когда диавол овладел Иудою? Когда, скажешь, вошел в него сатана. Но вот, что причиною: «не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор» (Ин. 12:6). Он сам открыл ему широкий вход. Следовательно, не диавол полагает начало, а мы сами призываем и принимаем его. Но, скажешь, если бы не он, то зло не было бы так велико? Тогда неминуемо постигало бы нас и наказание; а теперь, возлюбленный, наказания наши легче; если же все злое происходило бы от нас самих, то нас постигало бы наказание невыносимое. Скажи мне, если бы так, как согрешил Адам, он согрешил без постороннего совета, то кто избавил бы его от бед? Но, скажешь, он не согрешил бы. Почему ты говоришь это? Нет, кто был так слаб, неосторожен и удобопреклонен, что принял такой совет, тот легко мог поступить также и без этого. Какой диавол побуждал братьев Иосифа к ненависти? Итак, возлюбленные, если мы сами будем бодрствовать, то диавол соделается виновником нашей славы. Какой вред, например, причинили все козни его Иову? Не говори об этом, скажешь ты; человеку слабому он причиняет вред. Но слабый падает и без диавола. А при его содействии, скажешь, он падает тяжелее? Но легче и наказывается, если он грешит при содействии диавола; не для всех ведь грехов одинаковы наказания. Не будем же обманывать себя; диавол не причиняет нам зла, если мы сами бодрствуем; чаще он пробуждает нас, возбуждает нас. Скажи мне (обратим внимание пока на это): если бы не было диких зверей и непостоянства ветров, ни болезней, ни печалей, ни скорбей и ничего подобного, то чем сделался бы человек? Мне кажется, не подвергаясь ничему такому, он уподобился бы более свинье, чем человеку, стал бы предаваться объядению и пьянству. А теперь заботы и беспокойства — для него упражнение и училище любомудрия, средства доброго воспитания. Еще: представь, что кто‑нибудь воспитывается в царских чертогах, не зная ни скорбей, ни забот, ни беспокойств, не имея случаев ни к гневу, ни к недовольству; пусть делается и исполняется все, чего бы он ни пожелал, и пусть все готовы служить ему: не может ли такой человек сделаться неразумнее всякого животного?

А теперь несчастья и огорчения — как бы оселок, изощряющий нас. Потому‑то бедные по большей части бывают умнее богатых, подобно как обуреваемые и поражаемые сильными волнами. Тело, остающееся в праздности и бездействии, бывает болезненно и безобразно, а движущееся, трудящееся и переносящее тяжести бывает благообразнее и здоровее; тоже бывает и с душою. Железо, когда лежит, ржавеет, а когда находится в деле, то бывает блестящим; так и душа, — когда она действует; а к действию возбуждают ее несчастья. И способности погибают, если душа остается без действия; а действует она тогда, когда не все готово к ее услугам, потому что она возбуждается к действию противным ей. Если бы не было противного, то не было бы и деятельности; например, если бы все было отделано прекрасно, то искусство не имело бы над чем трудиться; так и (душа, если бы все шло по нашему желанию, не находила бы деятельности), если бы все нам удавалось, была бы бесчувственна. Не видишь ли, как мы приказываем кормилицам не всегда носить детей на руках, чтобы это не обратилось им в привычку, и они не сделались слабыми? Потому‑то дети, воспитывающиеся на глазах родителей, бывают слабее, так как неблаговременная и неумеренная нежность вредит их здоровью. И умеренная скорбь — благо, и заботы — благо, и бедность — благо; крепкими делают нас и добро и зло; но то и другое обращается нам во вред, когда бывает не в меру; первое расслабляет, а последнее поражает. Не видишь ли, что тоже внушал и Христос ученикам Своим (Ин. 16:33)? Если же они имели в этом нужду, то тем более мы. Если же мы имеем в этом нужду, то не будем роптать, но радоваться в скорбях. Все это — лекарства, соответствующие нашим ранам, одни горькие, другие сладкие; но те и другие сами по себе, отдельно, были бы бесполезны. Будем же за все это благодарить Бога; Он попускает это не напрасно, но для блага наших душ. В чувстве признательности будем благодарить и прославлять Его, будем мужественно бороться (с бедствиями), помня, что они временны и обращая мысли свои к будущему, чтобы мы могли легко переносить и настоящее, и удостоиться будущих благ, благодатию и человеколюбием Единородного Его, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 55

«Через три дня Павел созвал знатнейших из Иудеев и, когда они сошлись, говорил им: мужи братия! не сделав ничего против народа или отеческих обычаев, я в узах из Иерусалима предан в руки Римлян. Они, судив меня, хотели освободить, потому что нет во мне никакой вины, достойной смерти; но так как Иудеи противоречили, то я принужден был потребовать суда у кесаря, впрочем не с тем, чтобы обвинить в чем‑либо мой народ. По этой причине я и призвал вас, чтобы увидеться и поговорить с вами, ибо за надежду Израилеву обложен я этими узами» (Деян. 28:17‑20).

Предусмотрительность и мудрость Павла.

1. Хорошо и прилично поступает, приглашая знатнейших из иудеев для беседы. Он хотел оправдать и себя и других: себя — чтобы они не обвиняли его, что могло повредить им самим, а тех — чтобы кто не подумал, что все (случившееся) было их делом. Конечно, распространилась молва, что он предан иудеями; а это могло тронуть их. Потому он немедленно обращает на это внимание и кротко говорит в свое оправдание. И смотри, какими словами он выражает свое оправдание: «мужи братия! не сделав ничего против народа или отеческих обычаев, я в узах из Иерусалима предан в руки Римлян». После этого, так как некоторые из слушателей, вероятно, сказали бы: чем доказать, что ты предан без вины? — он присовокупляет: «они, судив меня, хотели освободить», и как бы так говорит: свидетели тому римские начальники, которые судили и хотели освободить меня. Почему же не освободили? «Но так как Иудеи противоречили», говорит. Видишь ли, как он смягчает их вины? Если бы он хотел преувеличить, то мог бы сказать гораздо сильнее. Затем присовокупляет: «то я принужден был потребовать суда у кесаря»; все это заслуживает одобрения. Потом, чтобы кто‑нибудь не сказал: что же? не для обвинения ли их ты сделал это? — он отклоняет такое предположение, прибавляя: «впрочем не с тем, чтобы обвинить в чем‑либо мой народ», т. е. я потребовал суда у кесаря не для того, чтобы обвинять вас, но чтобы избежать опасности. Для вас я «обложен я этими узами». Я так далек, говорит, от вражды к вам, что даже обложен (для вас) цепями. Что же они? Они были так увлечены его речью, что стали оправдывать не только себя, но и единоплеменников своих, как показывает (писатель), продолжая: «они же сказали ему: мы ни писем не получали о тебе из Иудеи, ни из приходящих братьев никто не известил о тебе и не сказал чего‑либо худого. Впрочем желательно нам слышать от тебя, как ты мыслишь; ибо известно нам, что об этом учении везде спорят» (ст. 21, 22). Как бы так говорят: ни чрез письмо, ни чрез людей не сообщили нам о тебе ничего худого; впрочем мы желали бы послушать тебя. А вместе с тем уже наперед высказывают свое мнение, прибавляя: «ибо известно нам, что об этом учении везде спорят». Не сказали: мы противоречим, но: «везде спорят», — чтобы отклонить от себя осуждение. «И, назначив ему день, очень многие пришли к нему в гостиницу; и он от утра до вечера излагал им учение о Царствии Божием, приводя свидетельства и удостоверяя их о Иисусе из закона Моисеева и пророков. Одни убеждались словами его, а другие не верили» (ст. 23, 24). Видел ли ты, как он не тотчас отвечает им, но назначает день, в который им придти и слушать; и когда они пришли, говорит из закона Моисеева и пророков. «Будучи же не согласны между собою, они уходили, когда Павел сказал следующие слова: хорошо Дух Святый сказал отцам нашим через пророка Исаию: пойди к народу сему и скажи: слухом услышите, и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (ст. 25‑27). Когда они уходили, не согласившись между собою, тогда он приводит слова Исаии, не для того, чтобы укорить этих (не веровавших), но чтобы утвердить (уверовавших). Какие слова? «Слухом услышите, и не уразумеете». Видишь ли, как он показывает, что они не достойны прощения, если, имея и пророка, издревле предвозвестившего это, не обратились? А словом: «хорошо» выражает, что они справедливо и отвергнуты; язычникам же дано познание этой тайны. Потому нисколько не удивительно, что они противоречили; это предсказано издревле. Потом снова возбуждает в них соревнование, указывая на язычников следующими словами: «итак да будет вам известно, что спасение Божие послано язычникам: они и услышат. Когда он сказал это, Иудеи ушли, много споря между собою. И жил Павел целых два года на своем иждивении и принимал всех, приходивших к нему, проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно» (ст. 28‑31). Здесь (писатель) показывает, как Павел был наконец свободен; в Риме он проповедует невозбранно, между тем как в Иудее встречал препятствия, и оставался там учить в продолжение двух лет.

2. Но обратимся к вышесказанному. «По этой причине», говорит (Павел), «я и призвал вас, чтобы увидеться и поговорить с вами», т. е. для того я хотел этого, чтобы никто не мог обвинять меня и по собственному соображению говорит, будто я, избегши рук иудеев, прибыл сюда для их обвинения; я прибыл не с тем, чтобы сделать зло другим, но чтобы самому избавиться от зла. «Желательно нам слышать от тебя, как ты мыслишь». Смотри, как и они выражаются кротко: «желательно нам слышать», говорят; а вместе хотят оправдывать и тех; потому и пришли в назначенный день. Это доказывает, что они считали себя не совсем правыми и чувствовали робость; если бы они не чувствовали робости, то сошлись бы и тотчас напали бы на него; а теперь, не смея сделать этого, они приходили не вдруг; также и частый приход их доказывает, что они чувствовали робость. «Одни», говорит (писатель), «убеждались словами его, а другие не верили. Будучи же не согласны между собою, они уходили», т. е. уходили те, которые не веровали. Смотри: теперь они не замышляют против него козней, подобно как в иудеи, где они как бы господствовали. Для чего же (Бог) устроил, чтобы он удалился туда, и сказал ему: «поспеши и выйди скорее из Иерусалима» (Деян. 22:18)? Для того, чтобы обнаружилась и злоба (иудеев), и истина пророчества Христова о том, что они не примут свидетельства, и чтобы все увидели, как он был готов страдать, равно и для того, чтобы и находившиеся в Иудеи получили от того утешение; ведь и там он претерпел много бедствий. Если он претерпел это, когда возвещал учение иудейское, то чего они не сделали бы, если бы он проповедовал славу Христову? Если тогда, когда принимал очищение, был для них несносен, то как они потерпели бы его, если бы он предлагал проповедь? В чем вы обвиняете его? Что вы слышали от него? Ничего такого он не сказал: только явился, и все восстали на него. Потому справедливо спасение передано язычникам, справедливо он послан далеко, чтобы там говорить язычникам. Но, смотри, и здесь он наперед призывает иудеев, и объяснив им дело, потом уже обращается к язычникам. Выражение: «Дух сказал» нисколько не удивительно; (иногда) и ангелу приписывается то, что сказал Господь. «Хорошо сказал», говорит, «Дух Святый»; здесь так, а в другом месте иначе. Иногда и о словах ангела не говорят: хорошо сказал ангел, но: хорошо сказал Господь. «Хорошо Дух Святый сказал»: как бы так говорит: не мне вы не веруете, но Духу; Бог издревле предвидел это. «Они, судив меня», говорит, «хотели освободить»; т. е. не нашедши во мне ничего достойного осуждения, хотели освободить меня; тогда как иудеям следовало отпустить меня, они предали меня в руки римлян, и такова была дерзость их, что даже и эти, хотя не могли ни в чем обвинить меня, оставили меня связанным. «Я принужден был», говорит, «потребовать суда у кесаря, впрочем не с тем, чтобы обвинить в чем‑либо мой народ», т. е. я сделал это не для того, чтобы другим причинить зло, но чтобы себя избавить от зла, и не по своей воле, но, будучи вынужден. Смотри, какой любви исполнены слова его: не считает себя чужим, но близким к ним, говоря: «мой народ»; опять внушает учение (любви). Не сказал: не клевещу, но: «не с тем, чтобы обвинить», хотя потерпел от них столько худого. Не напоминает им ни о чем подобном, чтобы не сделать слов своих тягостными для них; впрочем и не льстит им, и потому не (прямо) говорит, но только намеком и мимоходом, так как главным образом он хотел выразить то, что иудеи предали его римлянам, как узника. Им следовало осудить тех (иудеев), следовало обвинить; а они оправдывают их, но оправданием своим обвиняют самих себя. «Ибо известно нам», говорит, «что об этом учении везде спорят». Правда, бывает и это, но также и принимаете веру повсюду. «Приводя свидетельства и удостоверяя их о Иисусе», говорит (писатель), «из закона Моисеева и пророков». Смотри, как он опять заграждает им уста не знамениями, но словами из закона и пророков, как он делал везде; хотя он мог сотворить знамения, но и тогда они не поверили бы; а и то великое знамение — говорит из закона и пророков. Затем, чтобы не показалось странным, что они остались неверующими, он присовокупляет и пророчество: «слухом услышите», говорит, «и не уразумеете», — еще более теперь, нежели тогда, — «и очами смотреть будете, и не увидите», — еще более теперь, нежели тогда. Это сказано к неверовавшим, и не укорять он хотел, а предотвратить соблазн. «Да будет вам известно», говорит, «что спасение Божие послано язычникам: они и услышат». Для чего же ты говоришь нам? Разве ты не знал этого? Знал; но я говорю в свое оправдание, чтобы убедились и никто не имел предлога (к обвинению меня). «И жил Павел целых два года», говорит (писатель), «проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно». Прекрасно он прибавил это, потому что можно учить с дерзновением, но и с препятствиями; а Павлову дерзновению ничто не препятствовало; он говорил невозбранно. «И жил Павел», говорит, «целых два года на своем иждивении»: так он был умерен, или лучше, так во всем подражал своему Учителю, что имел и жилище не на чужой счет, но на счет того, что сам зарабатывал; это именно означают слова: «на своем иждивении». А что Господь не имел и жилища, послушай, как Он сам в ответ сказавшему необдуманно: «я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел», говорит: «лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:19, 20). Так собственным примером Он учил не искать ничего и не слишком прилепляться к предметам житейским. «И принимал всех», говорит, «приходивших к нему, проповедуя Царствие Божие». Смотри: он не говорил ничего о настоящем, но все о царствии Божием. Видишь ли благоустроение Божие? Этим писатель оканчивает свое повествование и оставляет жаждущего слушателя, чтобы остальное он дополнил собственным умозаключением. Так делают и внешние (языческие) писатели, потому что знание всего может располагать к лености и небрежности. Так и он делает, не говорит о последующем, считая это излишним для тех, которые внимательно читают написанное и из сказанного научаются дополнять остальное. Конечно, каково было прежнее, таково же было и последующее. Впрочем, послушай, что сам (Павел) говорит о последующем в послании к Римлянам: «как только предприму путь в Испанию, приду к вам» (15:24).

3. Видишь ли, как все предвидела эта святая и божественная глава, этот муж, высший небес, имеющий душу способную обнимать все, первоверховный Павел? Одного имени его знающим достаточно для того, чтобы возбудить душу к бодрствованию, чтобы прогнать всякий сон. Рим принял его связанного, прибывшего по морю, спасшегося от кораблекрушения, и — избавился от треволнений заблуждения. Как бы какой царь, бывший в морском сражении и победивший, он вошел в царственный город. Об этом он говорит в послании: «приду к вам, то приду с полным благословением: придти к вам и успокоиться с вами» (Рим. 15:29, 32); и опять: «теперь я иду в Иерусалим, чтобы послужить святым» (Рим. 15:25); это тоже, что говорил прежде: «я пришел, чтобы доставить милостыню народу моему» (Деян. 24:17). Он был уже близок к венцу; Рим видел его связанным, и (потом) увидел увенчанным и прославленным. То он говорил: «успокоиться с вами»; то: «я иду в Иерусалим, чтобы послужить». Последнее было началом нового течения; неутомимый, он прилагал трофеи к трофеям. Коринф имел его у себя два года, Азия — три, этот (Рим) — теперь два, а потом он пришел туда во второй раз, когда и скончался. «При первом моем ответе», говорит он, «никого не было со мною» (2 Тим. 4:16). Таким образом, теперь он не подвергся смерти, а потом, когда наполнил проповедью всю вселенную, разрешился от жизни. Ты хотел бы знать последующее? Оно таково же, каково и предыдущее: узы, страдания, борьба, темничное заключение, козни, клеветы, ежедневная смерть. Ты видел малую часть (дел) его? Представь такою же и остальную. Как небо, в какой бы мере ты ни видел его, все точно таково же, увидев одну часть неба, куда бы ты ни пошел, увидишь его таким же везде; или как по лучам солнца, хотя бы ты видел их отчасти, можешь заключать о том, каково солнце, — так и в отношении к Павлу. Ты видел дела его отчасти; все они таковы же, исполнены бедствий. Этот муж — небо, вмещавшее в себе Солнце правды, а не это солнце; потому и сам он выше неба. Разве этого мало? Не думаю. Когда ты называешь апостола, все тотчас разумеют его, подобно как при имени Крестителя тотчас (разумеют) Иоанна. Чему можно уподобить слова его: морю или даже океану? Ничто не может сравняться с ними. Потоки их гораздо обильнее, чище и глубже моря, так что не погрешил бы, кто назвал бы сердце Павлово и морем и небом, небом по чистоте, морем по глубине. Это — море, не из города в город переселяющее плывущих по нему, но от земли на небо. Кто плывет по этому морю, тот будет плыть при попутном ветре. На этом море не ветры, но вместо ветров Святый Дух Божий сопровождает плывущие души. Здесь нет волн, нет подводных камней, нет зверей, здесь все тихо. Это — море, спокойнейшее и безопаснейшее всякой пристани, не имеющее ничего горького, но заключающее в себе источник чистый и источающий сладчайшие потоки, прозрачнейший и светлейший солнца; море, содержащее в себе не драгоценные камни и не пурпур, но сокровища гораздо лучшие. Кто хочет погрузиться в это море, тому не нужны ни орудия плавания, ни елей, но любомудрие, и тот найдет в нем все блага царствия небесного; тот может сделаться царем, приобресть весь мир и быть в величайшей чести. Кто плывет по этому морю, тот никогда не подвергнется кораблекрушению, но будет хорошо распознавать все. Но как неопытные утопают в обыкновенном море, так и здесь, — что и случается с еретиками, покушающимися на то, что выше сил их. Потому нужно знать эту глубину, или не дерзать (погружаться в нее). Если мы хотим плыть по этому морю, то должны быть крепко препоясаны. «И я не мог», говорит он, «говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими» (1 Кор. 3:1). Никто, не способный к терпению, пусть не плывет по этой глубине. Приготовим себе корабли, т. е. усердие, ревность, молитвы, чтобы безопасно пройти эту глубину; ведь эта вода есть вода живая. Как имеющий у себя закаленную сталь, так и знающий Павла бывает силен; как владеющий острым мечом, так и этот бывает неприступен. Но чтобы уразуметь Павла, для этого нужна чистая жизнь; потому он и говорил: «для вас нужно молоко: потому что вы сделались неспособны слушать» (Евр. 5: 11, 12). Бывает, подлинно бывает и немощь слуха. Как желудок не может принимать здоровой и твердой пищи, когда он слаб, так и душа надменная и раздражительная, делаясь бессильною и расслабленною, не может принимать духовного слова. Послушай, что говорили ученики: «какие странные слова! кто может это слушать?» (Ин. 6:60) А когда она здорова и крепка, тогда все для нее легко, все удобно; делаясь возвышенною и легкою, она более и более устремляется горе и достигает высоты. Зная это, будем сохранять душу свою здоровою, будем соревновать Павлу, будем подражать этой доблестной и адамантовой душе, чтобы, шествуя по следам его жизни, мы могли проплыть море настоящей жизни, достигнуть безмятежной пристани и сподобиться благ, обетованных живущим достойно Христа, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.